Вредно для несовершеннолетних (ЛП)

По крайней мере об одном феномене у нас есть предостаточно свидетельств: подростки занимаются сексом, которого они не хотят, а те, кто говорят, что не хотят, - большей частью девочки. В конце 1980-х годов видный сексуальный педагог Мэриан Хауард объявила, что самое большое желание, выражаемое восьмиклассницами, записывающимися на программу сексуального образования, которую она вела в Атланте, - научиться говорить «нет» так, чтобы не обидеть мальчика. В последующие два десятилетия публиковалось исследование за исследованием, демонстрирующее, что девочки занимаются сексом, которого они не хотят, что девочки, имеющие высокую самооценку, сексом не занимаются и что девочки, занявшиеся сексом, имеют низкую самооценку. В середине 1990-х годов сообщалось, что каждая четвертая девушка-тинейджер призналась, что ею когда-либо «злоупотребили» или заставили заниматься сексом на свидании.

Девушки неоспоримо чаще становятся жертвами сексуальной эксплуатации и насилия. Но гендерные презумпции, артикулированные Файн, влияют не только на ощущения юных людей по поводу самих себя и секса, но и - завуалированным образом - на то, как эти данные собираются и интерпретируются. Один из способов, которыми гендерные предубеждения протаскиваются в исследования, - под видом определений, даваемых в таких исследованиях, или их отсутствия. В одном из упомянутых исследований, проведенном престижным Commonwealth Fund, анкета, на которую предлагалось ответить девушкам, не определяла, что есть «злоупотребление», вообще. Другое - от высокоуважаемого Института Алана Гуттмахера - описывало злоупотребление как «когда кто-то в твоей семье или кто-то еще прикасается к тебе сексуальным образом в месте, в котором ты не хотела, чтобы к тебе прикасались, или делает тебе что-то такое сексуальное, что ему или ей не следовало делать». Эти исследования, другими словами, оставили щедрый простор для «вползания» неартикулируемых культурных допущений, как со стороны опрашиваемых, так и со стороны их интерпретаторов.

Если считается, что девочки не должны испытывать сексуальных желаний и их ставят на охрану сексуальных врат, могли ли ученицы Мэриан Хауард найти какой-либо другой сохраняющий чувство собственного достоинства, самозащитный образ самих себя кроме того, чтобы говорить «нет»? Что для респонденток Института Гуттмахера означало «что-то ... что ему или ей не следовало делать»? Нэнси Келлогг с кафедры педиатрии Техасского университета в Сан-Антонио указывает на то, что подростки могут употреблять термин злоупотребление для обозначения желанного, но нелегального секса, как например между несовершеннолетней девушкой и взрослым мужчиной. Или, может быть, эти девочки хотят, чтобы к ним прикоснулся мальчик, но боятся, что, если дело дойдет до полового сношения, он не наденет презерватив? Если он ее все равно заставит, это будет изнасилование. Но боязнь последствий возбуждения - не то же самое, что нежелание, чтобы к тебе прикасались.

В 2000 году в опросе пятисот подростков в возрасте от двенадцати до семнадцати лет, проведенном Национальной кампанией за предотвращение подростковой беременности, почти две трети из тех, кто «занимался сексом», высказались в том духе, что лучше бы они подождали (в докладе употребляются расплывчатые термины занимался сексом и сексуально активный). Из девочек 72 процента сожалели [о своем сексуальном опыте], по сравнению с 55 процентами мальчиков. Более трех четвертей опрошенных высказали мысль, что подросткам не следует быть «сексуально активными» до окончания школы. Представитель кампании сказал, что опрос свидетельствует о том, что «многие подростки начинают более осторожно относиться к тому, чтобы заниматься сексом». Если бы все сводилось к осторожному отношению, а осторожное отношение выливалось бы в безопасный секс, было бы просто замечательно. Но эти данные приоткрывают больше, чем только осторожное отношение; они приоткрывают стыд. Подростки усваивают послание, что секс, которым они занимаются, - это [морально] неправильно и что, когда бы они им ни занимались, это слишком рано.

Эти результаты вызывают множество тревожащих вопросов. Не сродни ли эти выражаемые чувства «постабортному синдрому» - опечаленности «задним числом», вызванной не обязательно самим опытом, но непрекращающимся огнем ругани со стороны учителей, родителей и СМИ? И почему девочки выражают их чаще, чем мальчики? Опять-таки, не связано ли это с до сих пор процветающей двойной моралью? Какая часть этого сексуального сожаления на самом деле связана с любовными разочарованиями? Не могло ли бы настоящее удовольствие, в секс-позитивной атмосфере, уравновесить или даже перевесить сожаление по поводу потери любви? Даже если секс не приносит удовлетворения, как обнаружила Томпсон, юный человек может вспоминать о нем с чувством счастья, гордости или тайного бунтарского ликования. Но, по моему внутреннему чутью, плохой секс с большей вероятностью оставляет после себя плохие чувства.