Вредность не порок

Жизнь Ефима выглядела абсолютно беспросветной до той самой минуты, пока, раздевшись на горелкинском пляже, он не поднял глаза и не увидел меня. Я к моменту повествования о пляже уже цвела и пахла, как мимоза в парке, застенчиво трепетала ресницами и смущенно выводила пальцем на полированной поверхности стойки крючки и загогулины. Интересно, а как он отреагирует, если я признаюсь, что тоже живу в Москве, отрабатываю в местной школе последний год, выпускаю своих третьеклашек и могу быть свободной, аки та птица, что, пролетая вчера над нашим садом, нагадила на сохнущую на веревке Стасову футболку?

Вдруг Ефим перепугается до смерти, узнав, что любовь всей его жизни, приняв признания за чистую монету, вцепится в него в Москве мертвой хваткой? Такого надругательства над моими чувствами я перенести не смогу, поэтому мысль признаться во всем Ефиму прочно засела в моей голове, и я стала поджидать удобного момента, чтобы выяснить, в конце концов, не пытается ли это синеглазое сокровище всего-навсего завести легкую интрижку с провинциальной учительницей начальных классов.

— Еще мартини? — поинтересовался Ефим, когда закончил свое жизнеописание.

Я дернула плечом и протянула:

— Вообще-то я хочу есть…

— Ах да! — спохватился Ефим, моментально соскакивая со стула и помогая мне. — Прости, Настенька, совсем забыл!

Мы перешли из бара в зал со столиками. Бодро вышагивая в предвкушении ужина, я размышляла о том, что вести серьезные разговоры гораздо удобнее, сидя на нормальном стуле, а не как курица на насесте на высоком табурете. Ефим поддерживал меня под локоток, и слава богу, потому как, добравшись до свободного столика, я огляделась и увидела сидящего метрах в пяти от нас Сему.

Есть мне сразу расхотелось, но деваться было уже некуда: столик находился возле стенки, а с другой стороны меня бодро подталкивал к стулу Ефим.

— Здорово, Ефимушка! — пропел, увидев нас, Семен и явно оживился, глаза прямо-таки заблестели, и губы расползлись в улыбке до самых ушей. — Вот где ты пропадаешь!

Ефим оглянулся. По его лицу, мимолетно скользнула тень неудовольствия, но в следующую секунду он повернулся к Семену и протянул руку:

— Здорово, Сеня!

После чего они чинно расстались, Ефим сел напротив меня, постаравшись загородить от Семена, а тот повернулся к своим друзьям. За столиком, спиной к нам, сидели еще двое мужчин, кто это был, я не разглядела. Четвертой в этой живописной компании была дама, судя по виду, местная матрешка. Настроение, несмотря на все прилагаемые усилия, у меня испортилось, я тоскливо изучала меню, машинально бросая косые взгляды за спину Ефима. Он это заметил.

— Настенька.., поверь, тебе совершенно нечего бояться.

Я тоже улыбнулась, показывая спутнику, что рядом с ним мне и сам черт не страшен. В самом деле, чихала я на этого Сему, если он попробует испортить мне вечер с мужчиной моей мечты, я ему обе руки оттяпаю. Просто совершенно не хочется видеть это гнусную рожу, вот и все. По крайней мере, я так думала.

— Так ты бизнесмен? — продолжила я начатый разговор. — И как успехи?

— Как у всех, Настенька. Успехи разные бывают, пока все хорошо. Вести бизнес в Москве сложно… Москва — это государство в государстве, свои законы, свои правила… А теперь, когда я тебя встретил…

Расправляясь с шашлыком, я еще раз с удовольствием выслушала, какая я замечательная, красивая и необыкновенная. Решив немного пощадить красноречие Ефима, я стала рассказывать ему о своей работе, о своих малышах и так увлеклась, что лишь в самую последнюю секунду увидела возникшую за спиной Ефима красную рожу Семена. Он был здорово пьян, я поняла это через полсекунды и, заткнувшись на полуслове, уставилась на него, Ефим оглянулся и тут же встал.

— Здравствуй еще раз, — раздраженно бросил он, становясь между столиком и незваным гостем. — Чего тебе?

Сеня тяжко вздохнул, пытаясь молча сдвинуть Ефима в сторону, но это, скажу я вам, сделать не так-то просто.

Ефим убрал его руки и еще раз спросил:

— Тебе чего?

Не скажу, чтобы он пытался вести с ним светскую беседу, но и никаких особо агрессивных действий тоже не предпринимал. Этому я обрадовалась, потому что зал небольшой, если они начнут здесь руками размахивать, не дай бог, меня заденут. К тому же с Сеней еще двое, и сейчас они со все возрастающим интересом наблюдают за этой толкотней. Наконец Семен вполне членораздельно сказал:

— Я просто хочу к вам присесть…

— Моя девушка не хочет, чтобы к нам кто-нибудь присаживался, — весьма доходчиво объяснил Ефим, а меня словно горячей волной окатило. Как он сказал?

«Моя девушка»? Здорово звучит, просто прекрасно. Каждому сразу стало понятно: я — девушка Ефима, а не кто-нибудь.

На моем лице, видимо, что-то отразилось, потому что Сеня, глянув на меня, принял это на свой счет. Из красного лицо его сделалось багровым, набычившись, он прорычал:

— Правильно сказал Гордей, эта сука…