Вредность не порок

Единственный реальный шанс покинуть эту комнату — это пересечь дверной проем и пройти по доскам, перекинутым над подвальным помещением. Мне казалось, что в другом конце комнаты темнеет еще один проход, но так ли это — разобрать было невозможно, к тому же неизвестно, есть ли выход оттуда или это тупик. Беспрестанно вытирая катящийся со лба пот, я никак не могла ни на что решиться, когда вдруг за стеной произошло движение:

— Ладно, покатили…

Скрипнули колесики, и я сообразила, что выбора у меня уже нет, последний шанс — рвануть через комнату по доскам, уповая лишь на то, что от неожиданности могильщики растеряются. И я напряглась, трясущимися губами зашептав: «Раз, два…», как вдруг за стеной в кустах что-то затрещало, я вздрогнула, а один из двоих выдохнул:

— Что за черт?

Они замерли, замерла и я, похоже, что в этот момент мы втроем занимались одним и тем же: гадали, что это было?

— Надо глянуть… — услышала вдруг я, и сердце тонко екнуло в ожидании чуда.

В общем, в чудеса я особенно не верю, привыкнув больше полагаться на собственные силы, но сейчас произошло именно то, что я без раздумий отнесла к разряду чудес.

Робко высунув кончик носа из двери, я увидела, что один из мужиков осторожно направился к выходу, а второй, развернувшись ко мне спиной, с интересом наблюдает за своим товарищем. Не испытывая более судьбу, я мелкими шажками прошелестела мимо двери, пролетела, едва касаясь досок, над подвалом и окунулась в кромешную темноту следующей комнаты. Она имела большой плюс — на противоположной стене четко виднелась дверь, ведущая на улицу. Очутившись там в мгновение ока, я поняла, что это будущая веранда, вероятно, она предполагалась деревянной, поэтому ничего, кроме сиротливо сереющего фундамента, здесь не было. Я на максимальной скорости выскочила из проклятого дома.

Добравшись до кустов, бросилась на корточки, трясясь, словно отбойный молоток, и обернулась. Погони не было, еще несколько секунд я вглядывалась в темноту, пытаясь восстановить дыхание и взять себя в руки. Приложив руку к сердцу, я вдруг замерла от непонятного волнения и не сразу сообразила почему. Моей зубной щетки не было, я ее, вероятно, выронила в этом коттедже.

«Плевать, — решила я в конце концов, — не возвращаться же за ней. К тому же опознать хозяина по зубной щетке невозможно.., кажется».

Оставив на этом все сомнения, я потихоньку развернулась и двинулась в конец участка, к самой окраине.

Домов там больше не было, потихоньку разваливалось несколько старых сараев да темнела вдалеке бывшая конюшня.

Дав огородами здоровенный крюк едва ли не вокруг половины Горелок, я выбралась наконец к бабкиному дому, решив временно отложить переезд к Ирке, так же как и запланированный визит. Надеюсь, узнав завтра, что случилось, она поймет, почему меня не дождалась.

Осторожно пробравшись к своему окну, я совсем уже собралась влезть на подоконник, как вдруг, осмотрев себя, поняла, что в глине с головы до ног. Не раздумывая, стащила свитер и джинсы, бросила их на пол комнаты и только после этого влезла сама. В доме было тихо, я прислушалась и осторожно высунула нос из двери. Убедившись, что в горнице никого, на цыпочках пробежала на кухню и принялась отмывать лицо и руки, глины на мне было столько, что скоро я выбилась из сил, устало уткнулась мокрым лицом в полотенце и на мгновение замерла.

Вернувшись в комнату, залезла под одеяло и зажмурилась. Мне необходимо уснуть. Но, как я ни старалась, перед глазами упорно возникали два размытых силуэта, а в ушах звучал скрип вонзающейся в мокрую глину лопаты.

Я ворочалась с боку на бок, зажимая ладонями уши, но все было напрасно. Я приподнялась и села, но тут за окошком что-то хрустнуло, и в мгновение ока я оказалась с головой под одеялом. Замерла, прислушиваясь и вдруг услышала осторожный стук в стекло. Я слезла с кровати, подошла к окну и, трясясь от ужаса, выглянула наружу. Сначала ничего не увидела, потом прямо передо мной возникло чье-то лицо, и я в испуге отпрянула.

В стекло снова осторожно стукнули. Уже сообразив, что это Ефим, я съежилась, не решаясь открыть. Потом, словно во сне, протянула руку и толкнула створки.

— Настя… — раздался тихий шепот, а я все еще никак не могла отозваться. Мне было страшно.

Ефим поманил, и я склонилась к нему, дрожа то ли от ночной прохлады, то ли от волнения, и он вдруг прошептал:

— Настя, помоги мне, пожалуйста…

Я осторожно взяла в руки плоскую коробку черного бархата и вопросительно глянула на Ефима.

— Открой, — кивнул он, устраиваясь на краешке моей кровати, — не бойся…