«Времена были нескучные!..» 1 том

Дальше неинтересно. Я уехал. Быстро вернуться не получилось, наша миссия затянулась, мы объехали пол-Европы: Пруссию, Францию, Швецию, Польшу, Италию. Письма от Элиз действительно приходили регулярно, но дальше всё реже. Всё в письмах было хорошо, Элиз описывала жизнь дома, говорила о своих чувствах. Потом письма прекратились. Я объяснял это тем, что мы слишком часто перемещаемся, и письма за нами не успевают. Но однажды в Кракове, где мы только остановились, я получил, наконец, письмо из дома. Правда, оно было от отца. Он что-то рассказывал в нём, вроде ничего особенного, но меня не покидало чувство тревоги. Я перечитал ещё раз, пытаясь отыскать причину. Где-то вскользь отец писал, что мама приболела, но ничего страшного. Это вряд ли могло так сильно расстроить меня. Вдруг меня осенило: отец писал обо всех, о себе, маме, братишке, мсье, горничной Нюре, но ни слова об Элиз. Что случилось? Отец не мог забыть, почему же ничего о ней не пишет? Слава Богу, наша миссия заканчивалась, скоро мы покидали пределы Европы. Скорее бы уже!

Домой я мчался, не щадя лошадей. Последние несколько вёрст я ехал уже ночью, не хотел останавливаться. Уж, лучше быстрей домой, к родным, к Элиз. Я ужасно соскучился, всю дорогу представлял, как мы встретимся. Прямо завтра, не откладывая, обвенчаемся, и она на правах законной супруги переберется из своей девичьей спальни ко мне. Много картинок рисовалось в моей голове, только письмо отца не давало покоя. Мрачная мысль терзала мой мозг.

Я въехал во двор. Парадную дверь на ночь закрывали, а задняя могла быть открыта. Через нее я и вошёл в дом. Было тихо и темно. Пахло домашними пирогами, квашеной капустой и топлёным молоком. Запахи закружили голову. Дом, милый дом! В Европе было хорошо, красиво, вкусно, но такого дома там не было. Там были омары, устрицы, шоколад, но так не хватало простых маминых пирогов. Луна ярко освещала кухню, я снял заслонку с печи, напился молока, взял пирог, хотел закрыть заслонку, но не удержал, и она с грохотом рухнула на пол. Через пару минут на пороге возник силуэт отца, за ним в ночном колпаке стоял мсье. Пламя свечи колыхнулось, в руках мсье блеснуло топорище.

– Отец, мсье, это я, Кузьма.

Отец подошёл ближе, поднёс свечу, узнал меня:

– Сынок. Ты вернулся? Какое счастье!

В кухне возникло оживление, появилась Нюра. Она заохала, взмахнула руками:

– Господи, Матерь Божья, ирод, испужал. Думала, разбойники шалят. Да, положь ужо топор, мусье, енто ж Кузьма, барин наш.

Во всей этой суете я не увидел маму и Элиз.

– Отец, а как мама, где Элиз?

Вдруг воцарилась тишина. Все будто восковые куклы замерли в разных позах. Отец сник, опустил глаза, спрятал суетливые руки.

– Отец, где мама, где Элиз, что случилось?

Нюра запричитала, начала вытирать рукавом нос, полезла в печь, начала собирать на стол.

– Сынок, сядь, – отец собрался с мыслями, – у нас случилось горе. Помнишь, я писал тебе, что мама приболела?

– Конечно, помню.

– Так вот, я врач, но природу хворобы распознать не смог. Два месяца мама болела, я помогал ей, чем мог, но вылечить не смог. Она умерла.

Мир перевернулся для меня:

– Она мучилась?

– Да, но недолго. Господь забрал её быстро.

– Когда это случилось?

– Скоро сороковины.

– А как Павлик, он знает?

– Знает, мы сказали ему, что Господу на небе нужны хорошие люди, поэтому он забрал нашу маму.

– И что, он поверил?

– Поверил, только возмущался, что нам тоже нужны хорошие люди, почему Господь у нас маму не попросил, а забрал Сам?

– Покушай, сынок, давай молочка налью. Картошечки погреть? Огурчик возьми. Вона хлеба краюшка, ломай, – суетилась Нюра.

– Мама, бедная мамочка! Я даже не успел с ней попрощаться, она не благословила меня на брак с Элиз. Кстати, где Элиз?

– Я здесь.

Только теперь я заметил, что в помещении появилась еще одна фигура. Она тихо стояла в неосвещенном углу. Нюра суетилась у стола, отец стоял лицом к окну, мсье держал топор за древко и не знал, куда его деть. Боль потери сменилась тёплой волной. Я кинулся в темноту, где едва проявлялся белый силуэт. Знакомый запах молока, меда и чего-то неуловимого указывали путь, но вдруг в нос ударил какой-то новый незнакомый запах, стало тревожно, в голове проскочила неприятная мысль:

– Элиз, любимая, как же я соскучился!

– Я тоже рада, что ты вернулся. Мы очень тебя ждали.

Я взял её за руку, хотел вывести из темноты ближе к свету, хотелось рассмотреть её лицо, вспомнить дорогие черты, но что-то чужое было в ней. Элиз отстранилась, обошла вокруг стола, обняла меня сзади, поцеловала в макушку. Я растерялся. Я совершенно не ожидал такой встречи. Нюра опять засуетилась у стола, в сотый раз уже переставляя посуду. Я вдруг почувствовал смертельную усталость.

– Спасибо, Нюра, я вот молочка попью – и спать. Я сутки с коня не слезал, просто с ног валюсь.

– И вправду, утро вечера мудренее, ночь на дворе. Пойду, постелю тебе, сынок, а ты приходи.