«Времена были нескучные!..» 2 том

– Господа, это только начало. Через некоторое время вы не узнаете родного города. Я разработал новый план: мы станем прокладывать дороги, наведём мосты через реку Цну, разовьём судоходство, городские улицы будем мостить камнем, начнём ремонтировать ветхие деревянные здания, новые здания будем строить из кирпича, начнём строительство дома для сирот, богадельни для престарелых.

– Да, многие пытались изменить тамбовские будни, – язвительно заметил Загряжский, – поэта только среди них не хватало.

– Вам чем-то досадили поэты? – сдерживая себя, спросил Гаврила Романович.

– О присутствующих не говорим, – с напускной любезностью произнёс Загряжский.

– Полноте, господа, полноте, не будем ссориться, – примирительно встрял в перепалку граф Стависский.

– Боже упаси, – воскликнул Иван, – какие пикирования с любимцем муз, певцом любовных утех, окружённым восхищёнными взорами дам всех возрастов и калибров.

– Вряд ли кто в этом сможет соперничать с некоторыми представителями офицерства, оставившими незабываемый след в увеличении народонаселения матушки-России, – парировал Державин.

Для Загряжского эта больная тема была как красная тряпка для быка.

– Вы пожалеете об этом оскорблении чести боевого офицера, – взвился бригадир.

– Помилуйте, о Вас не было произнесено ни слова, – язвительно произнёс теперь уже Державин.

Загряжский, гневно сверкнув глазами, быстро покинул зал, оставив присутствовавших в лёгком недоумении.

На следующий день в полк вернулся Парамон Синица, сияющий от счастья, окрылённый надеждами на обретённую семейную жизнь с обожаемой женщиной. Привёз он с собой и письмо от Ольги с объяснением по поводу сына.

Застал же он Ивана в раздражённом состоянии, срывающимся на каждого по любому поводу. Он доложил о приезде своему командиру. В ответ бригадир сухо приветствовал его, не спросив, как съездил, и Парамону сразу стало понятно, что дружеский разговор с Загряжским совершенно невозможен. Синица вник в ситуацию и с тревогой узнал, что утром подпоручик Федотов был отправлен к Державину в качестве секунданта с целью – вызвать губернатора на дуэль. Сам повод показался Парамону столь незначительным, что он не мог понять такого несгибаемого упрямства своего командира и друга.

В середине дня к Загряжскому потянулась вереница миротворцев, пытавшихся унять гнев разбушевавшегося бригадира. Все удалились, не добившись хоть какого-либо мало-мальски положительного результата.

Наконец, было решено отправить на беседу с Иваном человека, известного своей мудростью, обладавшего большим даром убеждения и, вообще, снискавшего глубокое уважение в тамбовском обществе, советами которого не пренебрегал и сам Загряжский. Это был местный помещик, в прошлом известный своей славой в дворцовых кругах в качестве дипломата и советника самого светлейшего князя Потёмкина – граф Афанасий Степанович Завадовский. Графу был уже седьмой десяток лет. Пути Завадовского и Загряжского пересекались неоднократно. Они уважали друг друга за смелость суждений и решительность в поступках, а, кроме того, просто испытывали друг к другу большую симпатию. Именно этот человек в качестве последней надежды и был отправлен к Ивану Александровичу.

Загряжский откровенно обрадовался пришедшему. Седовласый, статный, с располагающим к сердечному общению выражением лица, граф отставил трость, на которую опирался, и опустился на диван. Беседа началась с интересных обоим тем: воспоминаний прошедших лет, рассказов о житье-бытье общих знакомых. Разговорились и о Григории Александровиче Потёмкине, которым оба искренне восхищались. Затем Афанасий Степанович незаметно перевёл разговор на нынешнего губернатора Тамбова и сразу же почувствовал яростное неприятие оного со стороны бригадира.

– Друг мой, а ведь Гаврила Романович очень интересный, талантливый человек, – произнёс граф.

– Так уж и талантливый, – ворчливо ответствовал Иван Александрович.

– Безусловно, талантливый, – мягко продолжил Завадовский. – Я понимаю, что творчество поэта не обязательно должно нравиться непременно всем, но, в данном случае, его талант неоспорим. А каждый талантливый человек – всегда сложная и неоднозначная личность. Иван Александрович, дорогой, надо ли так расстраиваться из-за какой-то ерунды?

– Это не ерунда, граф. Он оскорбил меня намеренно при всех, я повторяю – намеренно. Я так этого не оставлю. Вы, вероятно, слышали, что я вызвал его на дуэль. Мой вызов он принял, мы будем драться.

– Мой дорогой, Вы знаете, как я к Вам сердечно отношусь, но, поверьте, ситуация получается несколько двусмысленная. Подумайте, он ведь, действительно, не упомянул конкретно Вас. Реагируя так возмущенно, Вы невольно сами утверждаете, что сказанное Гаврилой Романовичем – о Вас. Зачем Вам нужен такой конфуз? Обратите всё в шутку. Переведите стрелки на него. Выйдете из ситуации мудрым победителем.

Загряжский растерянно задумался. Такого оборота дела он не ожидал:

– Как это сделать? Нет, ситуация зашла слишком далеко. Мы будем драться на дуэли.