Времена года

На новые домики стоит взглянуть! Совершенно невероятно, но снаружи они раскрашены во все цвета радуги. Голубые, желтые, светло-коричневые с темно-красными дверьми. Они похожи на домики, которые рисуют малыши. Можно подумать, что их нарисовали Мохи или Вики. Если не считать, что малыши обычно рисуют домики на ножках. У них нет ни малейшего сходства с теми строениями, которые я себе представляла, с той благопристойной, гигиеничной, внушающей почтение тюрьмой, которой я предпочитала сборный дом со всеми причудами его архитектуры. Они другие. Войти в один из них – все равно что войти в дом, нарисованный на мольберте нашего приготовительного класса. Все равно что войти в дом-мечту юной души. И моей, кстати, тоже. Эти домики похожи на те, что я рисую... рисовала, я хочу сказать... в Селахе. Огромный шаг вперед в развитии школьной строительной мысли.

– Архитектор сказал: «Мне нравится, и детям тоже, – объясняет мистер Риердон, – остальное не важно».

Только не для директора и не для меня.

А внутри! Ожившая страница из книжки с картинками. В каждом домике стена, обращенная на север, застеклена сверху донизу. Вдоль другой стены над низкой классной доской – деревянная планка сочного желтого цвета, выше – обои с детскими стихами и, что уж совсем невероятно, с ковбоями и индейцами. Ковбои и индейцы – поразительно! Высокие потолки, явное свидетельство расточительности, сияют всеми оттенками бледно-желтого цвета, опорные балки приятного лимонного тона. Вдоль одной из стен – низкие детские шкафчики с разноцветными дверцами. Будто их раскрашивали сами малыши. Как много доброты вложили в эти домики люди, которые сидят где-то далеко отсюда в своих безрадостных конторах. Не в первый раз я испытываю прилив гордости за успехи просвещения в Новой Зеландии.

– Мадам, вы только посмотрите, только посмотрите, как отделаны панели! Честное слово, эти парни знают свое дело.

– Сколько места для танцев. Малышам больше не придется танцевать на столах.

– Каждый день возводятся четыре такие классные комнаты, как сказал нам сегодня архитектор. Можно только восхищаться, насколько в них все продумано.

Я тем не менее не уверена, что недотепа улитка захочет расстаться с милыми ее сердцу стропилами. И что нашей киске и рыжему петуху понравится новая классная комната. Надеюсь, они не покинут нас, как белые дети. Я хочу сказать... я думаю, они нас покинут. Им больше нечего делать в приготовительном классе. И мне тоже. Недотепа улитка, киска, рыжий петух и я – мы не прошли переаттестацию. И поэтому покидаем приготовительный класс. Впрочем, не знаю, так ли уж это важно.

Я смотрю на директора, который с наслаждением открывает шкафчики. Предназначенные для других. Как всегда.

– Комитет решил устроить настоящий праздник по случаю открытия новой школы, – говорит он. – Вы начнете работать здесь завтра утром, но открытие, официальное открытие, состоится днем. Ради удобства тех, кто приедет из министерства.

– Сюда приедет кто-то из министерства?

– За это время произошло столько событий. Вечером в па будет грандиозный праздник. Несколько автобусов из города. И на этот раз вам не о чем беспокоиться. Концерт подготовлен силами па.

Я молчу, пока в голову не приходят слова, ради которых стоит открыть рот.

– Мне хочется, чтобы в одном из этих домиков работали вы. После стольких битв. Как жаль, что добрый старый Раухия не может на них полюбоваться.

– Неважно, что я останусь в старом классе. Когда я позволял себе мечтать, я мечтал о том, чтобы учительница приготовительного класса моей школы работала в помещении, достойном ее трудов. – Директор оглядывается по сторонам. – Моя мечта стала явью. Посмотрите! Классные комнаты изолированы. Но двери выходят на общую террасу. Классы изолированы и вместе с тем сообщаются менаду собой. Представляете, как трудно было подводить сюда воду и закладывать фундамент! Там, наверху, сидят люди с головой, люди с фантазией. Эти классы просто созданы для вас, мадам. Здесь ваши необычные методы преподавания будут как нельзя более уместны. Можно подумать, что эти домики построены специально по вашему заказу.

– Но здесь нет кладовки. Неужели там, наверху, не знают, что, прежде чем идти пить чай, учительница должна напудриться, и, конечно, не на глазах у детей? Неужели они не знают, что учительница имеет право поплакать тайком, когда ребенок рисует на доске сто маленьких косолапых девочек? Или поцеловать инспектора? Все это вполне согласуется с моими методами преподавания.

Директор смеется.

– Должна вам сказать, – его смех подхлестывает меня, – что я не могу простить мистеру Аберкромби только одного. Я так и не сумела завлечь его в кладовку и заставить меня поцеловать.

Мы оба хохочем как сумасшедшие.

– Вы вполне могли поцеловать пуговицу на его жилете.

– Как я не догадалась! Надо было обменяться клятвами в любви с пуговицей на его жилете.

– Ах, мадам, не стоит вступать на этот путь. Наверное, поэтому в домиках нет кладовки.

– Это просто безобразие!