Времена года. Пернатый змей (СИ)

Алекс чуть было не послал в ответ глупый смайлик с сердечком, но успел сдержаться и стер его. Кажется, он уже начинал пускать слюни как последний идиот. Скоро цветы начнет дарить. А что, кактусы Тони нравились, особенно самые колючие и страшные на вид. Друг умилялся им и грозился собрать коллекцию. Алекс ржал и сравнивал его с Ниро Вульфом, который разводил орхидеи, а себя с Арчи Гудвином.

***

Тони смотрел на экран телефона. С аватарки ему улыбался красивый как смертный грех — стройный, сильный и гибкий, зеленоглазый, с густой русой гривой и улыбкой, от которой все сжималось внутри — его «друг» Алекс. Он тайно упадал за ним вот уже больше года, с тех пор как увидел на первой паре. Сел тогда рядом и всячески старался поддерживать отношения. Так они и «подружились».

Завтра ему исполнялось восемнадцать. Хотелось позвать Алекса отметить день рождения, но денег опять не было. Остатки стипендии пришлось отдать матери.

Он встал из-за стола и подошел к окну. Смотрел на пустынную улицу, на редких пешеходов, спешащих по делам под осенним дождем. Приближалась зима. Холодная, равнодушная. А он хотел улыбаться своему Алу, быть ему вовсе не другом… Однажды он осмелится…

— Антон!

Тони вздрогнул.

— Иду.

Он опять забыл вынести мусор. Мать ненавидела его рассеянность. Но сегодня был трудный день — он пришел поздно, курсовая себя сама не напишет. И профессор Грау тогда точно с ним даже говорить не станет, когда он подойдет к нему с просьбой об обучении магии. Несколько лет назад мать после того, как он снова кричал во сне, отвела его к одному знакомому. Оказалось, что его кошмары и реальные сны — не блажь, а проявление магических способностей. Созерцатель — так назвал его природные склонности знакомый матери. К счастью, кошмары он «перерос». В снах учился сам понемногу тому, что вычитывал в книгах, и мечтал о том, что как и Алекс будет учиться магии после достижения совершеннолетия. Друг был охотником, уже год его муштровала Алиса, одна из их преподавателей.

Он собрался и вышел на улицу. Дождь прекратился. Похолодало. Он стоял и смотрел на небо. Кое-где между облаками мерцали звезды. Он любил созерцать их. Еще одна его черта, раздражающая мать до безумия. Никто в здравом уме не пялится в небосвод, не выискивает созвездия и не пишет стихов о большой медведице!

Тони вздохнул и пошел туда, куда полагалось выносить мусор. Улыбнулся коту, шмыгнувшему под ноги. Алекс любит кошек. Алекс… «Алёшенька» — этого он наверное никогда не скажет вслух! Только напишет, снова, опять… Завтра он увидит его, коснется его руки… И стало немного теплее.

***

— Идем сегодня после пар пройдемся? У тебя же день рождения! Ты теперь совершеннолетний, можешь выпивку покупать, — хохотнул Алекс.

— Угу, могу. Только матери пришлось остатки бабла отдать.

— Я угощаю! Подарок!

— Подарок? Мне? — удивился Тони.

— А что?

— Редко подарки дарили, — пожал плечами Тони.

«Бедняга… Я тебе обязательно дарить буду!» — пообещал себе мысленно Алекс.

О том, что после выполнения своего плана он может вместо поцелуя получить в глаз или в челюсть, он предпочитал не думать. Его Ти. Его сладкий мальчик. Только его. Навсегда.

— Ну идем, — согласился наконец Тони.

Они все равно шли в сторону центра города. Алекс был очень убедителен, расписывая достоинства одной забегаловки. Еда, и правда, оказалась очень вкусной. И вино, которое теперь не имели права не продавать, тоже.

Сытые и слегка навеселе они бродили по давно уже темным улицам, неотвратимо приближаясь к месту, где жил Тони. Шел дождь, постепенно превращаясь в мокрый снег, но им было все равно.

— Ты прямо как со свидания меня провожаешь, — хохотнул Тони.

Алекс промолчал. Он едва сдерживался от того, чтоб еще в кафешке взять любимого за руку, смотрел в блестящие глаза Тони, следил за его дыханием, за жестами, наблюдал, как тот ест и пьет, и понимал, что он не отпустит свою добычу. Никогда. Ни о чем не подозревающий, раскрасневшийся друг наконец-то забыл о своих книжках, смеялся, шутил так незамутненно счастливо, что Алексу было не по себе. Хотелось прижать к себе отогревшегося хорошей едой и позабывшего часть своих тревог и мыслей возлюбленного, целовать его, трахать в конце концов!

— Так ты не ответил мне, — улыбнулся Тони.

«Надо же, какая удача! Ну ты и брякнул! Небось, как всегда, по рассеянности своей „пошутил“… Сейчас я тебе отвечу», — подумал Алекс, осматриваясь. Улица вроде была пустынной. Мало кто, кроме них, готов был шастать в такую погоду по городу.

Алекс остановился.

— А ты хочешь, чтоб так было? — тихо спросил он в ответ.

Тони тоже остановился и растерянно посмотрел на него.

Алекс не отвел взгляд. «Скажи мне „да“! Не заставляй меня умолять тебя о любви! Не заставляй падать перед тобой на колени в болото, по которому мы сейчас бредем!» — взмолился мысленно он.

— Так ты не ответил мне, — вслух повторил слова Тони.

Шутки закончились в свете тусклых фонарей, посреди улицы, на которой никого не было, кроме них — ни машин, ни пешеходов.

Тони молчал и по-прежнему растерянно, ошеломленно смотрел на Алекса. Наконец губы любимого едва шевельнулись.