Времена года. Цветок и песня (СИ)

— Ну ты прям как маленький. Что, на столе не трахался никогда, что ли?

— Представь себе, нет. Я как-то привык в постели таким заниматься, — смутился Тони.

— Все когда-нибудь случается впервые, — ухмыльнулся Алекс, возвращая слова, сказанные ему любимым, казалось, вечность назад на этой же самой кухне.

***

Вечером Тони засел за сочинительство, потому что у него прорезалось вдохновение, и нужно было срочно записать все, что крутилось в голове и не давало покоя. Алекс, видя, что друга тормошить бесполезно, пошел прогуляться. Он бродил по пустынным улицам в другом районе. С родителями он жил не очень далеко от дома Тони, а теперь и его дома тоже, но дойдя до мест, в которых привык гулять раньше, охотник развернулся и пошел обратно.

На обратном пути, проходя мимо рынка, он заметил несколько человек, привезших цветы со своих дач вечерней электричкой. Улыбнулся, вспомнив, как Тони поддел его: «Думаешь, я не смогу тебе такое подарить? Посмотрим, сможешь ли ты принять подарок».

Увидел красную розу — небольшую, уже распустившуюся.

«То, что надо», — решил он и купил ее.

Пришел домой. В квартире было уже совсем темно, только светился экран монитора. Включить свет Тони не удосужился. Алекс не очень любил темноту, в отличие от созерцателя, но сейчас не стал щелкать выключателем. Тихо подошел к ничего не замечающему другу. Тот сгорбился и сидел, скрестив ноги, на полу за ноутбуком.

Охотник наклонился и шепнул:

— Я тебе что-то принес.

Тони вздрогнул. Обернулся. И увидел едва различимый в темноте цветок. Сердце у него сжалось, и ком подступил к горлу. Он взял протянутую розу. Вдохнул аромат и наконец смог произнести:

— Спасибо…

***

На следующее утро, допивая утренний кофе, Тони смотрел на цветок, который пришлось поставить в простую стеклянную банку. Вазы у него не было.

— Что ты его, гипнотизируешь, что ли? — засмеялся Алекс.

Созерцатель глянул на охотника. После душа тот выглядел таким свежим и красивым, что хотелось зарыться в него, запустить пальцы в светлые густые волосы, погладить… Как шерстку…

«Хм… А ведь ты и вправду похож на кролика, недаром так его вспоминаешь…», — подумал он и мечтательно улыбнулся.

— Чему это ты так улыбаешься? Я уже такое видел. Ты что задумал?

— Не скажу, — ухмыльнулся Тони.

— Ну скажи!

— Не-а.

Созерцатель поднялся из-за стола и пошел одеваться.

— Ты куда? — спросил охотник.

Он почему-то вспомнил эпизод, когда друг ушел в лес после его обидных слов.

«Совсем как когда-то, в лесу», — тоже подумал Тони.

Только в этот раз он обернулся и тепло ответил:

— Я ненадолго. Подожди меня, пожалуйста, не уходи никуда. Хорошо?

— Ладно уж, подожду. Я тогда, в лесу, волновался за тебя, когда ты ушел, кто знает куда. От меня.

— Я думал, тебе все равно было…

Алекс вздохнул:

— Нет, не все равно…

— Я скоро вернусь, обещаю.

Тони сдержал свое обещание и вернулся меньше, чем через час. Охотник так и сидел на кухне и рисовал.

— Я тебе тоже что-то принес, — подошел к нему созерцатель.

Алекс обернулся и увидел, что Тони протягивает ему игрушку. Маленького белого кролика. У охотника перехватило дыхание.

— Спасибо, — сглотнув, тихо сказал он и взял подарок.

Встал и обнял друга. Тони зарылся в него, вдыхая любимый запах. Совсем тихо, почти только одними губами прошептал на ухо:

— Кролик мой, заинька… Так люблю тебя…

Алекс чуть не задохнулся от смущения и нежности. Покраснел. «Точно, кролик», — подумал он, чувствуя, как горят даже уши.

— Родной…

Тони не помнил, чтоб его кто-то родным называл. «Сдохну сейчас от разрыва сердца», — пронеслось у него в голове. Чувствуя, что вот-вот опять разрыдается от избытка чувств, он прикрыл глаза и целовал любимого. Долго, намного дольше, чем в их первую ночь, когда уже не нужно было спешить никуда и нечего было бояться.

Охотник прервал поцелуй, чтоб отдышаться немного. Посмотрел затуманенными глазами на Тони.

Созерцатель смотрел на Алекса, немного прикрыв глаза, все еще сдерживаясь, чтоб не разреветься. «Ну ты и скотина, учитель. Знал, куда бить», — почему-то вспомнил он Тедди. Осознание одиночества, в котором он прожил так много лет, накрыло его дикой болью.

Охотник не мог оторвать взгляд от любимого. «Что ж ты, сволочь, творишь?.. Я ж и так втрескался в тебя по самые уши… Кроличьи, как пить дать. Гад ты такой, змеюка. Глаз от тебя оторвать не могу… Как кролик, все так и есть…»