Времена грёз (СИ)

Последний кусок мага оказался разрублен, топор, как мне показалось, ничуть не затупился, не смотря даже на рубку костей. Собрав волю в кулак, я сделала еще шаг назад и, притворившись, что достаю из сапога клинок, резко выбросила руку вперед, мужчина инстинктивно отшатнулся от «клинка», дав мне возможность дотянутся рапирой до его правой руки. Кровь хлынула из раны, и Старшему пришлось переложить рукоять топора в левую руку, но это не помешало ему снова начать размахивать им. Удары остались такими же сильными, но размах стал шире, что позволило мне поднырнуть под очередной замах и воткнуть рапиру в грудь здоровяка. Провернув ручку в ране, я тут же попыталась сделать шаг назад, но правая рука внезапно сдавила меня в медвежьих объятьях, норовя раздавить мои органы или вогнать ручку моего оружия мне в грудь.

— Ты ж, сукин сын!

Упершись одной рукой в рукоять, второй я со всей дури ударила в глаз мужчины. Старший вздрогнул, но, выпустив топор, сжал меня сильнее, не давая вдохнуть. Я ощущала, как из груди и из порезанной кисти врага шла кровь, но он держался из последних сил, не желая сдаваться. В последней, отчаянной попытке, я вцепилась пальцами в горло здоровяка и, помогая себе остатками магии, стала раздирать кожу, а за ней и глотку мужчины. Ладонь раз за разом входила все глубже, сдирая шмотки плоти и добираясь до кадыка. Чуть сдвинувшись, я освободила вторую руку и помогая ею, резким движением дернула глотку Старшего, его тело будто прошибла молния, и, дернувшись, он упал не пол.

С трудом поднявшись на ноги, я отдышалась и сняла маску, вытирая пот с лица. Шестеро, вроде бы все.

С силой выдернув рапиру, я подошла к кухонной стене и достала из плиты спички. Одежда Старшего никак не хотела разгораться, но я все же смогла его поджечь. Надеюсь, и остальной дом займется пламенем от трупа, так было бы проще разобраться с телами.

Задняя дверь скрипнула, и на кухню заглянул Дей, оглядевшись, он несколько ошалело уставился на меня.

— Тут было шумно, но я побоялся помешать.

Посмотрев на него, я молча кивнула. Говорить не хотелось, сил не осталось, я давно исчерпала весь задор, и после того как адреналин схлынул, я начала ощущать, как больно мне сейчас дышать.

— А где эльфийки? Я не видел их во дворе.

Дым начал наполнять комнату, поэтому я поспешила выйти из дома на крыльцо. Дей последовал за мной, странно рассматривая меня и мое лицо.

— Сэра, ты должна была спасти их и помочь, где они?

— Я спасла и помогла, только по-своему.

Вытерев кровь с рук об одежду, я повесила рапиру на пояс и устало взглянула на напарника. В его глазах читалось отвращение и злость.

— Ты… неужели в тебе совсем нет ни жалости, ни благородства? Убиваешь ради забавы? Самоудовлетворения? Какого черта ты творишь?

Парень отошел от меня на пару шагов, явно опасаясь и брезгуя моим присутствием. Увидев эту пантомиму, мне от чего-то стало смешно и грустно.

— Вы гляньте на этого святого рыцаря в белых доспехах. Жалко ему троих замученных эльфиек, ты ж мой хороший. По-твоему, благородство — это возможность заставить кого-то жить, даже когда человек всем сердцем желает умереть? Принудить идти этот путь дальше, переживая раз за разом свое прошлое в кошмарах, постоянно ощущая чужую жалость и давая вот таким вот спасителям возможность гордиться собой? Это твое благородство? Если ты не понимаешь, что в стране некромантов есть вещи в сто крат хуже смерти, то уебывай обратно к себе под крылышко Солара и никогда не показывай нос оттуда.

Шуточно поклонившись, я выпрямилась и, спрятав маску в складках плаща, пошла с территории двора к себе домой.

Навязчивые грёзы

«Самые сильные человеческие чувства и желания способны стать самым сильным оружием. Поэты бесконечно восхваляют Любовь, но я видела, что ярче всего горит Ненависть, непоколебима Воля, кровожадна Месть и самоуверена Гордыня.»

«Легенды и предания страны Грёз». Кратейя

На коронации гостей встретила длинная анфилада залов, украшенных золотом и искусной лепниной. Помещения утопали в цветах, распространяя изумительный аромат и радуя глаз посетителей. В тронном зале для всех желающих были выставлены изысканные угощения разных народов мира, столы ломились от обилия яств и напитков в тонких бокалах из хрусталя. Музыканты расположились на втором ярусе и, наигрывая ненавязчивую мелодию, развлекали людей в ожидании действа.