Времена грёз. Том 2 (СИ)

Послушно кивнув, я повернулась к выходу, последний раз посмотрев на Каина. Его руки дрожали, пальцы крепко вцепились в спинку ближайшего кресла. Он явно был на взводе, но большую часть сил уже съело демоническое войско.

— Хватит трусить, Авель! Хватит бояться, поздно жалеть о прошлом, пришло время расплачиваться за содеянное. Я припомню, чья кровь на твоих руках и как жестоко ты обошелся с нами.

Воспользовавшись очередной вспышкой агрессии Каина, я выскользнула из зала незамеченной, чуть ли не бегом направившись к старой спальне. Большая часть стражи, дежурившей в коридорах, смотрела на меня ошалело, упорно стараясь создать видимость нормальности, обыденности ситуации, будто ничего странного в этом дне, в этой работе сегодня нет, но нашлось немало и тех, кто отнесся к моему появлению отстраненно и неожиданно равнодушно. Последние собирались в небольшие компании и, пользуясь переполохом, обсуждали что-то, склонившись друг к другу и почти неслышно споря. Лишь самым краем уха я смогла разобрать:

— Кейн был прав… Авель в сговоре с темными…

Как же хрупки чужие убеждения.

Еще бы, короли за последние несколько дней меняются как перчатки.

Преодолев отвратительно длинный коридор, полный истуканов в начищенной броне, я перешла в жилой корпус и поднялась на этаж собственной спальни. За обманчиво надежной дверью я готова была встретить что угодно: от погрома до опустошенных стен, но мироздание сделало крохотный шажок навстречу — в моих покоях я не нашла следов чужого вторжения.

Распахнув створки шкафа, я, не церемонясь, вытряхнула украшения и безделушки, пытаясь вспомнить, куда убирала куколок для Каина и Аван. Тревожное сознание словно специально мутило память, а пальцы, будто искривившись вмиг, перестали крепко цепляться за вещи в них.

— Да что ж такое… Ньярл! Я уверена, ты знаешь где они!

Там же, где и всё связанное с Лилит.

— Колье!

Отбросив всё лишнее, я забралась вглубь полок и вытащила нужный футляр, под кровавым украшением, зловеще блеснувшим в полутьме, действительно нашлась пропажа. Осталось вернуть подарок матери ее детям.

Спрятав куколок в кармане своей потасканной куртки, я вышла из спальни и уже направилась к лестнице, считая, что дела мои на этом закончены, как в боковом проходе к королевским покоям послышался тихий стук каблучков. Взъерошенная, чуть взмыленная горничная с ворохом пеленок и тряпок, нервно оглядываясь, пробежала мимо, торопясь отдать белье в прачечную. Видимо, присматривать за новой драгоценностью Целестии было не так-то просто. Проводив ее взглядом, я прошла в темный закуток на стыке старых и новых колонн, это место в свое время использовал еще Ньярл, чтобы передвигаться в тени, не привлекая внимания светлых.

Что ты задумала?

Тихо.

Припомнив внешность служанки настолько, насколько возможно, я провела ладонью перед лицом, как когда-то давным-давно учил меня маг. Пухлые щечки, пучок русых волос на голове и простая форма с длинным платьем и фартуком, ничего необычного, на прислугу в принципе редко обращает внимание аристократия, и это как никогда шло мне сейчас на руку.

Софи?

Не мешайся, мне нужно сосредоточиться.

Вылетев из закутка, я быстрым шагом направилась по знакомому коридору прямо к спальне королевы, мимо многочисленных псов-охранников и любимой двери комнаты принцессы.

Можно было, конечно, поискать потайные проходы или даже дернуть Марка в помощь, но всё это займет слишком много времени, на работу обыкновенной горничной, одной из десятка закрепленных здесь, едва ли посмотрят. Лишь старший из стражей, замерший у входа, недоуменно поднял бровь, при виде помощницы.

— Полотенце забыла.

Вздохнув, но понятливо кивнув, мужчина открыл дверь, пропуская меня внутрь. Просторный холл, где обычно принимали самых близких и важных гостей, встретил меня полумраком, задернутыми шторами и стойким запахом молока. В груди неприятно екнула обида, но ноги уже несли меня к приоткрытому проходу в саму спальню.

Среди роскошных интерьеров с витиеватыми узорами трав, позолоты и посеребрения каждой ручки и выступа рисунка на шкафах и ящиках, среди обилия дорогих тканей и вопиющего богатства, на рукотворном ковре, ласково льнущем к ногам, нашлась люлька с длинными изогнутыми ножками в виде стеблей мирта, трогательными белыми цветками, наивно распахнувшими свои лепестки и явившими свету всю удивительную и скромную красоту. Подкравшись к кроватке, как к драгоценному экспонату, я, забыв, как дышать, забыв даже моргать, склонилась к тонкому бархатному одеялу и впервые взглянула на ребенка, унаследовавшего душу моего покойного дитя.

— Здравствуй…

Я не представляла, что сказать, что сделать перед этим маленьким чудом, как отпечатать в памяти ее образ, как остаться рядом подольше, наблюдая, как ясные голубые глаза с любопытством обратились ко мне. Светлый кучерявый вихор на голове забавно торчал из-под шапочки, пухлые губы младенца звонко причмокнули, умилительно засопев, девочка вытянула ручку ко мне, рефлекторно хватая воздух. Словно завороженная, я протянула к ней ладонь и замерла, боясь спугнуть или ненароком обидеть ребенка.