Времена и нравы. Проза писателей провинции Гуандун

Его высокопарная речь заставила меня еще раз внимательнее на него посмотреть. На нем была кепка, солнцезащитные очки, одет в камуфляжную форму. Он выглядел настолько несовременно, что, куда бы он ни пошел в таком образе, его бы запомнили.

Я сказал:

– Действительно, я совсем ничего здесь не узнаю. А ты, похоже, осведомлен о моем прошлом. Кто ты, в конце концов?

Он никак не отреагировал и, уставившись на меня сквозь очки, сказал:

– Я привел тебя повидаться с одним старым другом.

– Какие старые друзья у меня могут быть в Цинмачжэне? Насколько я знаю, они, как и я, все переехали в Хайши, – терялся я в догадках.

– А ты просто иди за мной.

Он шел впереди, на ногах у него были старомодные военные берцы. Подковки его каблуков клацали по асфальту, напоминая движущуюся кузницу.

Мы шли минут десять, руки у меня все еще были связаны, как у арестанта, будто я был преступником, которого вывели на всеобщее обозрение. Но средь бела дня нам по дороге не попался ни один человек, что уж говорить о знакомых.

Я не вытерпел и спросил:

– Это что, вымерший город? Куда все делись?

– Можно сказать, и вымерший. Местный экономический центр сдвинулся в поселок Баймачжэнь, что по соседству. Трасса здесь не проходит, так что это место скоро и совсем сгинет.

– Когда я был маленький, поселок Баймачжэнь был не такой развитый, как Цинмачжэнь.

– Баймачжэнь находится как раз у трассы, машины туда-сюда снуют, там, конечно же, заправку сделали, вот всякий бизнес у людей и процветает.

Я больше ничего не говорил. Я шел за ним по переулку, а когда мы его прошли, я так и застыл от удивления – я увидел до боли знакомое мне здание.

– Это же… Я же знаю… – замямлил я.

– Это цинмачжэньский кинотеатр.

– Точно, точно! Это же кинотеатр! – обрадовался я, забыв о своем положении арестанта.

В запустевшем Цинмачжэне все же сохранился этот кинотеатр, кроме того, его еще и в порядок привели – вот удивительно! Этот кинотеатр олицетворял некогда процветающий поселок Цинмачжэнь и вмещал в себя бессчетные радостные воспоминания моего детства. Я стоял прямо напротив и смотрел на это здание, как смотрят на бывших возлюбленных. Неожиданно у меня участилось сердцебиение и уголки глаз увлажнились.

Однако кинотеатр был не такой, как прежде.

Он не был больше открыт для публики, наоборот, со всех сторон его наглухо обнесли оградой, как хищника в зоопарке. Коричневый металлический забор окружил желтоватое здание кинотеатра, оставляя меня снаружи. Я спросил:

– А фильмы здесь еще показывают?

Он кашлянул и ответил:

– Не неси чушь, кто тут придет кино смотреть?

– Но ведь его подремонтировали… – недоумевал я.

Он перестал обращать на меня внимание и стал смотреть в другую сторону. Я стоял перед оградой, держась за железный прутик, и думал о том, что теперь кинотеатр являет собой чистый символический образ, и в этом смысле он даже превзошел ажурную парижскую Эйфелеву башню: там хоть пускают людей наверх посмотреть, а кинотеатр стоит просто так – неужто только за тем, чтобы время от времени воскрешать воспоминания?

В этот жаркий полдень мы вместе с моим провожатым просто стояли, как стоят на кладбище люди, оплакивающие новопреставленного. Время текло минута за минутой, и я не знаю, сколько мы там простояли. Казалось, он с такими усилиями меня отлавливал только для того, чтобы привезти сюда постоять. Если действительно так, то это даже неплохо – соответствовало моему внутреннему настроению. Я получил достаточно времени, чтобы оплакать свое детство. Многие из уже поросших сорняками воспоминаний сейчас начали постепенно проявляться наружу. Беспощадным было то, что, какими бы живыми и яркими ни были воспоминания, они оставались всего лишь пеплом прошлого. Грусть в душе нарастала, и я тяжело вздохнул.

– Ну что, есть ощущение? – внезапно спросил он.

– Какое ощущение?

– Ощущение прошлого?

– Конечно.

– Ну и хорошо. Время пришло, я тебя провожу внутрь.

Говоря это, он вытащил из кармана штанов ключи и отпер дверцу металлического ограждения. Это превосходило все мои догадки, мне стало страшно: казалось, покрытые пылью воспоминания вдруг разом открылись. Он зашел первым и махнул мне рукой:

– Скорее!

Вдруг я осознал, что это был самый подходящий момент для бегства. Но, оглядевшись по сторонам, я сразу отбросил эту мысль: куда я побегу? Самым безопасным было сейчас просто следовать за ним и не сопротивляться. Я шагнул за ворота. Он тут же запер замок решетки и пояснил:

– Я не боюсь, что ты сбежишь, это чтобы никто не заходил.

Я подумал: «Да кто сюда зайдет? Здесь же нет ни хрена». Мы все ближе и ближе подходили к кинотеатру и подошли уже так близко, что можно было четко разглядеть корявую надпись «Ремонтные работы» на желтоватой стене здания, на которой можно было углядеть «Да здравствует председатель!» и другие лозунги. Только тогда я вспомнил, что это здание было старым и уже в моем детстве считалось реликтом прошлого; удивительно, каким жизнестойким оно оказалось. Я подумал, если оно простоит еще лет пятьдесят и переживет непогоду, то его в полном смысле можно будет назвать памятником материальной культуры.