Времена меняются. Рассказы, очерки, пьесы

Как оказалось, коммуне Кастель-ди-Тора, ее называют еще Средневековой Деревней, что в пятидесяти километрах от Рима, более тысячи лет. Малочисленному населению, всего двести девяносто человек, удалось сохранить в неприкосновенности исторический и архитектурный фон города. Здесь нет ничего лишнего, все подчинено удобству и потребностям его жителей. Внешние стены закрывают город от ветра, непогоды и, наверное, заодно от политических бурь.

Кастель-ди-Тора гармонично вписался в окружающие его леса, холмы, озера и, кажется, сама природа защищает город.

Гостям в городской чайной обрадовались, пригласили поближе к огню, напоили чаем, кофе, угостили булочками. Языковый барьер успешно преодолели с помощью английского и характерных жестов.

Раскрасневшиеся от полыхающих в камине дров, согретые горячим чаем и радушным приемом, гости еще раз осмотрели сверху окрестности, озеро, пятиугольную старинную башню, в которой по легенде жил, а, может, сейчас живет рыцарь-отшельник, и его никто никогда не видел. Не спеша спустились с горы, не отказывая себе в желании пофантазировать и хоть ненадолго перенестись в другие давно забытые времена. Путешественники вдруг перестали чувствовать себя чужими в этих заповедных местах, где стираются границы между историей и современностью, реальностью, мистикой и фантазией.

Письмо сыну

– Хочу встречать рассвет, слушать пение птиц, радоваться солнцу на чистом голубом небе без дыма от пожаров, без грохота разорвавшихся бомб и снарядов. И хочу быть с тобой, – Вера повторяла эти слова, как мантру. Как будто искала опору внутри себя, чтобы не сдаваться, не поддаваться слабости, когда силы уходят.

– И хочу, чтобы ты был со мной… – она сидела в своем нетопленном доме, закутавшись в пуховый платок, и прислушивалась к отдаляющемуся гулу немецких бомбардировщиков. Самолеты полетели в сторону железнодорожной станции. Значит жилой сектор сегодня бомбить не будут. Можно будет отправиться в ближайший лес за валежником, растопить печь.

Еще одна военная весна. Холодно. Даже весеннее солнце не греет. Наверное, потому что холодно в душе, внутри. Безысходность. Паршивое чувство, когда не знаешь, что тебя ждет, когда надеяться не на что, когда понимаешь, что жизнь твоя ничего не стоит и может прерваться в любую минуту.

И еще страх, который овладевает тобой, проникает во все клетки твоего организма, закрадывается в душу, и ты теряешь контроль над собой. Начинают дрожать руки, голова становится тяжелой, ты плохо соображаешь, тебе трудно дышать. Бороться с ним бесполезно, будет только хуже. Остается подчиниться, раствориться в нем, постараться расслабиться. Страх почувствует свою победу и медленно, но верно отползет. Правда, ненадолго. У ног Веры свернулся клубком белый пушистый шпиц Марсик. Он всегда голодный и уже привык разделять с хозяйкой ее незатейливую трапезу. В основном, это вареная картошка. Воду после варки не сливают и получается что-то наподобие супа. А если удается сдобрить это варево зеленью с огорода, тогда в доме праздник. У этого блюда есть название «Весенний суп».

– Хочу, чтобы ты был со мной… Хочу тепла, солнца, света… – Вера каждый день пишет эти слова, обращая их своему сыну, который их никогда не услышит, не прочитает. Он прожил всего три месяца. Не уберегла. От холода, от голода не уберегла.

– Хочу тепла, солнца, радости, чтобы муж вернулся с войны… – может ее услышат где-то там во Вселенной и люди перестанут убивать друг друга, разойдутся по домам и будут жить счастливо. Наивно, но хоть какая-то надежда.

Гул немецких бомбардировщиков стих и в этой долгожданной тишине вдруг раздались звуки, которые заставили Веру выбежать на крыльцо. Ничего не понимающий Марсик поплелся за ней.

На старом скворечнике, расправив крылья, пел скворец. Эти звуки проникали в самую душу. Сад оживал от его радостных жизнеутверждающих трелей. Лучший концерт в ее жизни. Перышки птицы блестели и переливались на солнце яркими красками. И ему не было дела до войны, бомбежек и смертей. Легкий ветерок ласкал лицо Веры, играл прядью светлых волос.

– Милый, как же ты до нас добрался! – Вера не могла оторвать взгляд от птицы и пригрозила Марсику, который тоже собрался подать голос.

«Скоро, скоро эта война закончится и все будет хорошо! – подумала она. – Такое не может продолжаться долго». А вестник весны скворец пел и это была ода весне, солнцу, жизни.

Симфоническая поэма

Дирижер взмахнул палочкой и под звуки струнных, валторн, арфы перед глазами Веры с неожиданной быстротой стали мелькать картины ее жизни. Музыка звучала с нарастающей силой то громче, то тише, как морские волны накатывалась на нее, поглощая полностью, не давая передохнуть.

Вера сидела в ложе бенуара и, казалось, уже не принадлежала ни себе, ни своей непростой и совсем н5короткой жизни. Это был эмоциональный шквал, который пробивал насквозь, заставлял учащенно биться сердце и вспоминать давно минувшие годы.