Времена не выбирают…

Я посетил приют холодный твой вблизи

Могил товарищей твоих по русской музе,

Вне дат каких-либо, так просто, не в связи

Ни с чем, – задумчивый, ты не питал иллюзий

И не одобрил бы меня,

Сказать спешащего, что камень твой надгробный

Мне мнится мыслящим в холодном блеске дня,

Многоступенчатый, как ямб твой разностопный.

Да, грузный, сумрачный, пирамидальный, да!

Из блоков финского гранита.

И что начертано на нем, не без труда

Прочел, – стихи твои, в них борется обида

И принуждение, они не для резца,

И здешней мерою их горечь не измерить:

«В смиренье сердца надо верить

И терпеливо ждать конца».

Пусть простодушие их первый смысл возьмет

Себе на память, мне-то внятен

Душемутительный и двухголосый тот

Спор, двуединый, он, так скажем, деликатен,

И сам я столько раз ловил себя, томясь,

На раздвоении и верил, что Незримый

Представит доводы нам, грешным, устыдясь

Освенцима и Хиросимы.

Лети, листок

Понурый, тлением покрытый, пятипалый.

На скорбный памятник, сперва задев висок

Мой, – мысль тяжелая – и бедный жест усталый,

Жгут листья, вьющийся обходит белый дым

Тупые холмики, как бы за грядкой грядку.

И разве мы не говорим

С умершим, разве он не поправляет прядку?

И, примирение к себе примерив, я

Твержу, что твердости достанет мне и силы

Не в незакатные края,

А в мысль бессмертную вблизи твоей могилы

Поверить, – вот она, живет, растворена

В ручье кладбищенском и дышит в каждой строчке,

И в толще дерева, и в сердце валуна,

И там, меж звездами, вне всякой оболочки.

«Смерть и есть привилегия, если хотите знать…»

Смерть и есть привилегия, если хотите знать.

Ею пользуется только дышащий и живущий.

Лучше камнем быть, камнем… быть камнем нельзя, лишь стать

Можно камнем: он твердый, себя не осознающий,

Как в саду этот Мечников в каменном сюртуке,

Простоквашей спасавшийся, – не помогла, как видно.

Нам оказана честь: мы умрем. О времен реке

Твердо сказано в старых стихах и чуть-чуть обидно.

Вот и вся метафизика. Словно речной песок,

Полустертые царства, поэты, цари, народы,

Лиры, скипетры… Камешек, меченый мой стишок!

У тебя нету шансов… Кусочек сухой породы,

Твердой (то-то чуждался последних вопросов я,

обходил стороной) растворится в веках, пожрется.

Не питая надежд, не унизившись до вранья…

Привилегия, да, и как всякая льгота, жжется.

Сахарница

Памяти Л. Я. Гинзбург