Времена не выбирают

– Горбунов, – сказал Сукин Сын каким-то неживым сиплым голосом.

«Ну, вот и Горбунов всплыл, голубь наш сизокрылый».

– Какой Горбунов? – спросил из-за его спины меч, и Сукин Сын сделал судорожное движение, пытаясь повернуться, но не смог. – Сиди спокойно. Отвечай.

«Молодец, – отметил Кержак и наконец вспомнил: – Эйк Рэр. Ну да! Рэр, Эдик Рукавишников…»

– Не вмешивайся, Эдик, – сказал он раздраженно. – Не дорос еще.

– Генерал! – выдохнул Сукин Сын. – Генерал Горбунов.

– Вот оно как, – «удивился» Кержак, даже не заметив, что говорит сейчас, как Федор Кузьмич. Впрочем, сам Федор Кузьмич теперь так не говорил, во всяком случае, при свидетелях. – А тебя, болезный, как звать-величать?

– Селим.

– Это ты заговариваешься, парень, – усмехнулась от окна Нета. – От ужаса, наверное. Ну какой из тебя Селим? Ты в зеркало-то смотрелся когда-нибудь?

– У меня мама русская, – объяснил Сукин Сын, облизав губы, и с надеждой посмотрел на вступившую с ним в разговор женщину.

– А папа? – спросил Кержак и снова затянулся.

– Набиль Абу-Рейш… – ответил Селим.

– Абу-Рейш… – якобы задумчиво повторил за ним Кержак. Его насторожила интонация Сукина Сына. Он сказал это так, как если бы Кержак обязан был знать, кто это такой – Набиль Абу-Рейш. На самом деле ничего такого Кержак не помнил и помнить не мог, потому что Ближний Восток – не его епархия. Ему и в империи дел хватало.

– Да, – сказал Сукин Сын. – Это он.

– И гдэ же он сэйчас? – спросил Шця.

– В Тегеране.

– А иранцы знают? – снова подала голос Нета.

– Знают. – Сукин Сын решил сотрудничать.

«Слабак, – вздохнул про себя Кержак. – Оно, конечно, все равно, но противно».

– Кто у них курирует операцию в Москве? – спросил он.

– Второй советник посольства…

«Ну? – спросил он себя. – Ты удовлетворен? Потешил сердце?»

Следовало признать, что – да, потешил.

«Как ребенок, честное слово! Как злой ребенок. А времени-то совсем нет».

На душе было пасмурно, и еще эти колокола звонили…

– Спасибо, господа, – сказал он, вставая. – Спасибо, Наталья Петровна. Извините, бога ради, за представление. Нервы. Еще раз – спасибо.

Он грустно усмехнулся, увидев понимание в глазах дамы Ноэр, но тут же представил, что бы сделала на его месте она, и успокоился. Все мы люди, все мы… животные.

– Эдик, займись этим трупом. – Кержак перехватил полный непонимания и ужаса взгляд Сукина Сына и, не удержавшись, подмигнул ему. Дескать, то ли еще будет! – Я хочу получить полный отчет не позже, чем через полчаса. Мы будем в комнате для совещаний.

Эйк молча кивнул – он вообще был неразговорчивый парень – и, открыв дверцу стенного шкафа, достал с верхней полки шлем ментального декодера и допросную аптечку. Праздник закончился, начиналась рутина. Химия не только развяжет Сукину Сыну язык – и, надо признать, сделает это много лучше, чем любые пытки, – она поможет допрашиваемому вспомнить такие детали, о существовании которых он и сам не подозревает, потому что не обратил на них внимания или давно забыл. Но мы ведь ничего не забываем, не правда ли? На самом деле все остается при нас, только найти это все обычно не удается. Вот тут химия и поможет. И, что характерно, никакого вранья, одна только правда голимая и ничего, кроме правды.

Кержак отвернулся и вслед за остальными вышел из кабинета. Комната для совещаний находилась в конце коридора, и идти им было недалеко. Практически весь этот этаж являлся неприступной крепостью – «А с чем тогда сравнить все здание в целом?» – и ни одного звука, тем более ни одного фотона визуальной информации отсюда вовне просочиться не могло по определению. Но комната для совещаний была защищена еще лучше. «Лучшее – враг хорошего, не правда ли?» Во всяком случае, не с земными технологиями было пытаться проникнуть в тайны Политического Сыска Империи, который в новой России назывался просто РИАЦ – Российский Информационно-Аналитический Центр. «Что хочешь, то и думай».