Времена не выбирают

Первую остановку он сделал, как и запланировал, на улице Ольги Зиг, припарковал машину у дома восемнадцать и неторопливо вернулся к десятому. Поскольку заранее он с Ариком не созвонился, могло случиться, что ему придется подождать. Маркуса это, впрочем, совершенно не тревожило. Ждать так ждать. Ему и стричься-то было, если честно, не обязательно, и не к парикмахеру он на самом деле сейчас пришел. Однако долго ждать не пришлось. Всего десять минут. Маркус только и успел, что бегло пробежать заголовки утренних газет, но уже углубиться в чтение пространной статьи о раскладе сил в кнессете[43] Арик ему не дал. Клиент, над лысиной которого колдовал бывший лучший подрывник 21-го Балканского корпуса, ушел, и Маркус занял его место в кресле у окна.

«Ну и зачем ты здесь?» – спросил он себя, скосив глаза к окну. С этой позиции он мог видеть только часть уличного указателя.

«Ольга».

Полина…

Он знал, зачем сюда пришел, но ему было неловко и даже стыдно признаться самому себе (себе даже больше, чем кому-нибудь другому), что все это было лишь затем, чтобы увидеть ее имя. Однако от правды не уйдешь, даже если очень этого хочешь, а он не любил лгать. Во всяком случае, себе и своим друзьям.

«А потом ты поедешь пить кофе к Реувену…» – Ольга не иронизировала, она просто предполагала.

«Непременно, – твердо ответил он, переводя взгляд на зеркало. – Сначала Ольга Зиг, 10, потом Эммануил Зильбер, 39, а еще потом – книжная лавка на Неверов. Имею я право?»

«Имеешь, – согласилось с ним его собственное отражение. – Только не затягивай, брат! Сдохнешь по дороге, и все твои благие намерения обратятся в ничто».

– Как обычно? – поинтересовался Арик.

– Да, Ари, – ответил он, вглядываясь в свое собственное лицо по ту сторону времени. – Да, как всегда.

Таким, как сейчас в зеркале, он был шестьдесят лет назад. Таким увидела его в первый раз Ольга. А кто еще, кроме немногочисленных фотографий, оставшихся от того времени, помнил его таким? Два-три все еще живых «мальчика» из его Волчьей Сотни, в которой на самом деле никогда не было так много людей, но и они, перешагнув уже восьмой десяток, сражались теперь с маразмом и склерозом, а не с контрразведками половины стран Европы.

«Ты остался один», – сказала Ольга, и он услышал в ее голосе печаль и сострадание.

«Я не один», – возразил он, отметив, что она так ни о чем и не догадалась. Это был хороший признак. Если не догадалась Ольга, то и Китовер – сука! – не догадается.

«Я не один», – сказал он.

«Он не один», – подтвердил Янычар, умудрившись вклиниться в их разговор через два квартала.

«Не вмешивайся, Зильбер!» – потребовала Клава, никогда не упускавшая случая напомнить Янычару, кто в доме хозяин.

«Молчи, женщина! – с любовью в голосе огрызнулся Зильбер. – Мы на Востоке или где?»

– Как полагаете, профессор, – спросил щелкавший над его головой ножницами Арик. – Чем кончится эта история с польскими претензиями?

– Ничем, – хмуро буркнул старик. – Оперетка.

– Оно так, – согласился парикмахер. – Но, если Германия двинет свои танки…

– Арик! – Маркус не сразу понял, кто сейчас возмущен больше: он нынешний, старый и желчный, или тот, другой, что упорно не желал исчезать из зеркала перед ним, молодой, циничный, жестокий сукин сын, каким он был шестьдесят лет назад. – Можно подумать, у русских закончились бронеходы!

– Оно так. – Казалось, у Арика вовсе нет других слов в запасе. – Но уступать-то никто не хочет.

– Договорятся, – уверенно предположил старик.

– Как знать, – снова не согласился Арье Гутник, подравнивавший волосы на его затылке. – И потом, где они найдут для этого двух подходящих евреев?

– Не надо пересказывать мне старые анекдоты, – предложил Маркус. – А евреи есть везде.

– Это верно, – не стал спорить парикмахер. – Я не рассказывал вам, профессор, как я однажды вел переговоры посреди минного поля?

– Нет, – буркнул старик, недовольный тем, что болтовня Арика отвлекает его от собственных мыслей.

– Ну, это сказочная история, – довольно улыбнулся парикмахер. – Дело было осенью пятидесятого, в Боснии. Вы помните, профессор, какая там была каша?

– Осенью? – переспросил Маркус, но уже спрашивая, воочию увидел перед собой карту Балкан. – Да. Да, – повторил он. – Шестая армия Бюхнера прорвалась в Словению в сентябре.

– Прорвалась, – кивнул Арик. – Но мы-то сидели в Крайне и бодались с русскими, а сербы уже взяли Ливно и до Сплита им оставалось всего ничего, километров семьдесят, я думаю. А у нас все снабжение шло как раз через Сплит и Шибенек, и как сложатся дела у Бюхнера и итальянцев, было все еще неясно, потому что восточнее Балатона Баторский[44] уже один раз их очень сильно побил. В общем, труба дело. И вот нашему аге пришло в голову послать разведгруппу к Бихачу, и мы пошли.

Ари хмыкнул, по-видимому, вспоминая сейчас себя там и тогда, молодым подрывником на той давней войне, в Боснийской Крайне осенью пятидесятого, когда на Балканах сошлись в жестокой схватке все кому не лень, а не лень было многим.