Времени холст. Избранное

Коростяная душа, бессребреник, нищий,
Алчущий пищи земной, а паче небесной,
Чем приглянулась, создатель азбуки града,
Эта ограда турецкой ковки чудесной?

Чем прилюбился тебе, бродяжка вселенский,
Преображенский собор – гранитная нега,
Светоблистанная высь, кресты золотые?
Здесь литургия нежнее первого снега.

Здесь всякий грош – полновес любви и заботы;
Медные годы считает старый калека,
У голубей, почтальонов Елизаветы,
Просит ответы на письма тайного века.

А ты сидишь у ограды ковки турецкой:
Счастье то решкой сверкнет, то птицей двуглавой.
В солнечном воздухе снег искрится и тает —
Вновь сочетается цесаревна со славой.

Видишь, дуга золотится знаком покоя,
У аналоя мерцает сталью кираса —
Значит, трепещут опять ботнийские воды,
Помня походы на запад русского Спаса.

Там никогда не поймут молитву о чуде:
Боже, да будет последней эта победа!
Но возвращается все – по кругу, по кругу:
В белую вьюгу любовь стяжает полсвета.

И ты не знаешь, создатель азбуки улиц,
Чем приглянулись заморцам с дальнего брега
Русская Греция, лед, гранит, ветродуи?
Здесь поцелуи нежнее первого снега.

С елизаветинских кружев этот морозец —
Чересполосица сна, тумана и блесток.
И, оставляя следы на россыпи вьюжной,
Отсвет жемчужный уходит за перекресток.

1995

Видение грозы над Михайловским замком