Тишило вскочил на высокий забор. Поежился, как кот, которому предстояло окунуться в студеную воду, и нехотя спрыгнул на землю. Сделал пару шагов… и прижался ко мне.
– Чего стоишь, пойдем. Нельзя мне тут долго…
– Почему? – я направился к дому умершей старушки.
– Не любим мы из дома выходить. Вдали от гнезда своего домовой и силу теряет. Говорят, кто седмицу без родной крыши над головой проведет, имя свое забудет, да и вовсе смертным станет.
Тишило болтал без умолку. Может, разговорами старался отогнать свой страх, оказавшись за пределами дома; может, просто оказался балаболом. Скорее всего, первое. Потому что чем ближе мы подходили к клетнику и дальше оказывались от особняка, тем домовой брехал все быстрее.
– Стой тут, внутрь не заходи, если жизнь дорога, – встал он перед калиткой, – что бы ни случилось. Только хуже сделаешь.
Сказал – и вот уже сидит на заборе. Головой повертел, соскочил и в два прыжка оказался возле сарая. Юркнул внутрь, а я напряженно прислушался. Мимо прошла женщина, явно из местных, поэтому мне пришлось отойти подальше от дома. Минут через пять вернулся, но Тишило так и не появился. Не вышло бы чего плохого.
И, конечно же, как всегда, я накаркал. Из крохотного домика донеслось протяжное «Кри-и-ив», и сарай чуть не подпрыгнул на месте. Громыхнуло так, будто внутри разорвалась граната. У меня аж колени дрогнули. Первой мыслью было бежать сломя голову. Однако ничего не происходило. Следом испугался, как бы соседи не переполошились. Но и тут пронесло. А спустя еще пару минут наружу выбрались Тишило и Лад.
Домовой вел клетника, как больного, обколотого галоперидолом. Бережно и одновременно крепко поддерживая за плечи. Помощник, похоже, совсем смирился со своей участью. Он смотрел под ноги и даже не бормотал. У калитки Тишило замешкался, взвалил клетника, как мешок, на плечи и перепрыгнул наружу. Едва достал до забора, кстати.
Я вытащил зеркальце. Выходило уморительно. Будто здоровый кот тащит небольшого больного котенка. Однако, глядя на полусознательного клетника, смеяться хотелось в последнюю очередь.
Так мы и добрались до особняка Тишилы. Домовой протиснулся между забора, затащил за собой Лада и повернулся ко мне:
– Жди здесь, добрый человек. Сейчас ворочусь.
Ну, наконец-то выбрались из минусов. Получается, один клетник – это пять невинно переведенных через дорогу бабушек. Профита больше, конечно, но я всеми руками и ногами за старушек. Уж больно нервные помощники у домовых.
Тишило вернулся один, бодро переваливаясь с ноги на ногу.
– Спасибо тебе, добрый человек. Я теперь Лада быстро в себя приведу. Любое же существо почему хандрить начинает? Потому что без дела остается. А займи ты человека или домового мало-мальским пустяком, так тот даже болеть реже станет.
Нет, все-таки Тишило болтун, как ни крути. Я послушно кивал, все размышляя, куда приведет пространная речь домового.
– Денег у меня особо нет. Но вот… – Тишило вытянул руку, в которой оказалась горстка пыли. Грамм десять, как я определил на глаз. Но не успел протянуть свою загребущую лапу, как с пылью начало что-то происходить. Она съежилась, точно живая, и стала быстро уплотняться, выпуская белесый дым. Прошло каких-то секунд шесть, и вместо горстки игровой валюты у домового на ладони лежал крохотный светлый кристалл.
– Это тебе.
Я взял холодный многогранник и чуть не вскрикнул от испуга. Он рассыпался у меня в руках. Это что еще за шутки?
– Бывай, добрый человек, – Тишило пожал руку и проворно затрусил в сторону дома.
Отвод глаз, говорите. Я стоял, еще не до конца придя в себя. Ну, хоть понятно теперь, как передают заклинания друг другу. Помнится, мне Арф сказал, что, как только подниму Разрушение до семидесятого уровня, он научит