Временщики. (Судьба национальной России: Ее друзья и враги)

Демократия или история государственного разграбления и предательства России.

В демократиях власть продажна, она покупается вкруговую. Не будет преувеличением утверждение, что парламент разбирается за деньги чуть ли не до последнего места. Власть президента тоже достается за деньги (деньжища!). Без умопомрачительных вложений президентская власть того или иного лица невозможна. Все эти права человека, свободы, декларации, джефферсоны, пейны, линкольны… – одна видимость, одна вывеска для простофиль, чистое надувательство. Народ угнетён – и вся власть в государстве на страже того, чтобы он из кабалы не вырвался, даже просто не поколебал её. Политики от демократии – это те, кто умеет трепать языком и обманывать, не краснея. К власти их приводят капиталы богачей. Почти все демократические политики продажны. Люди убеждений по самому складу вещей в капиталистическом обществе невозможны.

До сих пор все разговоры и декларации об обществе равных возможностей предполагают экономическое порабощение людей. Все эти декларации и пышные разглагольствования о свободе, равенстве, братстве предполагают и порабощение одного народа другим, порабощения, запрятанного и густо подкрашенного под демократию. Земной шар придавил Большой Сейф.

Мы теперь уразумели, чем оказалась демократия для России – это её государственное разграбление, поношение и унижение "своей" же массовой печатью, литературой, кино и телевидением и едва ли не всеобщее "служебное" предательство. Российская власть пошла в услужение к Западу, не стыдясь, а даже ставя себе это в заслугу.

Да здравствует тьма!

Монархия или национальная диктатура далеко не совершенные способы правления, но наиболее приемлемые, во всяком случае, на данном промежутке исторического развития именно для России.

Они должны обеспечить коренное изменение положения народа – в этом их единственная задача.

Если они на это не способны – они не нужны никому, тогда место их на свалке истории.

Всякое другое правление уже есть уничтожение культурной и хозяйственной самостоятельности, государственной независимости и воли России.

Разумеется, и здесь корысть, и злоупотребления не исключены, однако при этом обычно сохраняется единство родной земли, единство народа, национальная культура и т.д. При демократии всё идёт прахом. Космополитический капитал вламывается в пределы страны и подрывает все её национальные образования. Его интересует прибыль, ему плевать на народ, на страну, вообще на всё – он здесь жадный чужак. Он делает только то и так, как ему удобно и выгодно [152]. Национальные связи-крепления неизбежно рушатся. Народ бедствует.

Основу состояния Нобеля заложило изобретение бездымного пороха баллистита. Погодя он разжился и на российской нефти.

Да и сама природа демократической власти несерьёзна. После выборов человек получает мандат на четыре года и, как правило, уходит (при этом депутатские и прочие полномочия открывают возможность для обогащения). Каким может быть хозяин страны на четыре года? Да никаким… Он толком-то и не успеет уразуметь, что нужно для страны сейчас и особенно в будущем. В лучшем случае его отношение к делу выражает двустишие:

По реке плывёт топор из села Чугуева.
Ну и пусть себе плывет, железяка х…ва!

Нигде нет такого разбазаривания народного добра и труда, как при демократии. Призрачные выгоды этого строя для народа есть не что иное, как великая ложь нашего времени.

Я не пытаюсь искусственно задержать ход времени, тем более вернуть общество в прошлое. Я достаточно критичен к себе, да и возвращать прошлое? Оно никому не подвластно – только Богу.

Но я не могу спокойно смотреть, как растаскивают и разрушают Русское государство, а РУССКИХ ПРЕВРАЩАЮТ В МАЛЕНЬКИЙ ЗАБИТЫЙ НАРОДЕЦ…

Работаю и слышу телевизор. Он всё вдалбливает, как хорошо живётся людям. Гляди и сорвётся этот ящик в счастливую присядку. Американо-масонский рай на русской земле…

Когда я, зажатый совершенным безденежьем, боролся за избрание во вторую ельцинскую Думу, меня пригласили на встречу полдюжины промышленников и денежных тузов. Они предложили мне отказаться от борьбы за отступную, то бишь мзду. Я не просто должен был отказаться, а отказаться в пользу их кандидата. Они заулыбались двусмысленно и стали переглядываться, когда один из них (с русской фамилией) изрёк: "Неужели мы, шесть евреев, не уговорим одного русского?"