Времетрясение. Фокус-покус

– Сейчас дела так плохи, – сказала она, – что я даже не знаю, смогу ли послать хоть 1 из них в колледж. Я из семьи, где все учились в колледже, не видя в этом ничего особенного. Теперь все позади. И ни 1 из них не занимается спортом.

Мы могли бы стать любовниками прямо в ту ночь, а не 2 недели спустя, если бы в кафе не ворвался разъяренный, похожий на чудовищную глыбу толстяк, с воплем:

– Где он, этот щенок? Подавайте его сюда!

Он спрашивал про мальчишку, который работал после школы в Таркингтоновской конюшне, чей велосипед я украл. Я оставил велосипед на самом виду, возле входа. Все заведения и лавки на Клинтон-стрит были закрыты, от причала до середины холма. Так что единственное место, где мог быть этот паренек, – кафе «Черный Кот», или, что еще хуже, один из фургончиков на стоянке за домом.

Я сделал вид, что я тут ни при чем.

Мы с ним вышли на улицу, посмотреть, о каком таком велосипеде он говорит. Я выдвинул теорию, что мальчик ни в чем не виноват, он хороший малый, и его тут духу не было, а какой-то злодей стащил у него велосипед и бросил здесь. Тогда он кинул велосипед в кузов своего потрепанного пикапа и сказал, что опаздывает, надо договориться о работе в тюрьме, на том берегу.

– А какая работа? – спросил я. И он сказал:

– Они там набирают учителей.

Я спросил, можно ли мне поехать с ним. Он сказал:

– Только если ты не собираешься учить тому, чему могу учить я.

– Возьмусь за все, что тебе не подойдет, – сказал я.

– Я хочу учить столярному делу, – сказал он. – Ты хочешь учить столярному делу?

– Нет, – сказал я.

– Честное слово? – сказал он.

– Честное слово, – сказал я.

– О’кей, – сказал он. – Давай, влезай.

30

Чтобы вам стало понятно, как рядовые охранники в Афинах относились к белым людям – а о Черных и говорить нечего, – вы должны знать, что почти все они были родом с самого северного из островов Японии – Хоккайдо. Примитивные аборигены на Хоккайдо, айны, считаются ужасными уродами, потому что они такие бледнолицые и волосатые – настоящие Белые люди. С генетической точки зрения они такие же белые, как Нэнси Рейган. Их далекие предки совершили ошибку: когда их стали угнетать и унижать более высокоразвитые цивилизации Востока, они подались на север, вместо того чтобы уйти на запад, в Европу, а затем, само собой, и в Западное полушарие.

Эти Белые люди с Хоккайдо здорово просчитались. Они отстали практически ото всех. А когда человек, собиравшийся учить столярному делу, и я появились у ворот, которые выходят на дорогу через Национальный лесной заповедник, там стояли на часах 2 свеженьких новобранца, только что с Хоккайдо. Благодаря нашей Белой коже мы им внушали не больше уважения, чем пара пьяных и буйных Арапахо.

Человек, собиравшийся преподавать столярное дело, назвался Джоном Доннером. По дороге он меня спросил, не видел ли я его в шоу Фила Донахью по телевизору. Эта программа шла ежедневно, во второй половине дня, кроме выходных, в течение 1 часа, и там всегда выступали настоящие люди, а не актеры. С ними стряслось примерно одно и то же несчастье, и они вышли победителями, или едва справились, или еще как-то вышли из положения. Были еще 2 программы, соперничавшие с шоу Донахью, и старый романист Пол Шлезингер умудрялся смотреть все 3 разом, переключаясь с одной на другую.

Я спросил, зачем он это делает. Он сказал, что старается подловить момент, когда им там будет вдруг совершенно не о чем говорить.

Я сказал Джону Доннеру, что, к сожалению, ни одной из этих программ посмотреть не мог, потому что учил Умению Слушать Музыку как раз во второй половине дня, а после этого еще и преподавал Военные Искусства. Я его спросил, о чем была та передача, в которой он участвовал.

– Про тех, кто вырос в приютах для сирот и кого драли без передышки, с утра до ночи, – сказал он.

В тюрьме мне придется посмотреть много записей программ Донахью, но той, с Доннером, я так и не видел. В Афинах показывать эту программу было все равно что возить уголь в Ньюкасл – там же практически каждого драли регулярно и жестоко, с малых лет.

Доннера я там не видел, а вот самого себя раза 2 заметил, или это был кто-то, издали очень похожий на меня, в старых съемках времен Вьетнамской войны.

Я даже 1 раз закричал на всю тюрьму:

– Вон он я! Вон он я!

Заключенные столпились у меня за спиной, уставились на экран, спрашивая:

– Где? Где? Где?

Но они опоздали. Меня уже не было.

Куда я девался?

А вот он я.

31

Джон Доннер вполне мог быть патологическим лгуном. Он мог наврать, что участвовал в «Донахью-шоу». Что-то в нем было в высшей степени подозрительное. А с другой стороны, он мог находиться под охраной Федеральной Программы Защиты Свидетелей, тогда у него было новое имя и фальшивая биография, которую ему написал ГРИОтм. Статистически ГРИОтм должен был достаточно часто, я думаю, вставлять в биографию вымышленного лица участие в «Донахью-шоу».

Он уверял, что мальчишка, который живет у него, – его родной сын. Но он вполне мог и похитить его, как я стащил у него велосипед. Они приехали в город всего 18 месяцев назад и ни с кем не общались.