Времетрясение. Фокус-покус

За Мэрилин, хотя она была достаточно привлекательна и одинока, я никогда не пытался ухаживать. Сам не понимаю, почему. Может быть, тут действовало что-то вроде табу, запрещающего кровосмешение, как будто мы с ней были брат и сестра, потому что оба побывали во Вьетнаме.

Теперь она уже умерла и зарыта возле конюшни, куда достигает тень Мушкет-горы на закате. Ее сразило шальной пулей. Кто в здравом уме стал бы целиться в нее?

Сейчас, когда я ее вспоминаю, мне кажется, что я был в нее влюблен, хотя мы старались как можно меньше разговаривать друг с другом.

Может быть, мне следует вписать ее в очень, очень коротенький список: список женщин, которых я любил. В нем была бы Мэрилин, и Маргарет, в первые 4 года нашего брака, до того, как я вернулся домой с сифилисом. Я был очень увлечен и Гарриет Гаммер, военной корреспонденткой «Демойнского архивариуса», у которой, как выяснилось, родился сын после нашего романа в Маниле. Думаю, можно назвать любовью и то, что я чувствовал к Зузу Джонсон, муж которой был распят. И я был связан глубокой, взаимной и многогранной дружбой с Мюриэл Пэк, которая еще была барменшей в кафе «Черный Кот» в тот день, когда меня уволили, а позднее стала преподавательницей английского.

Вот и весь список.

Мюриэл зарыта там же, возле конюшни, куда достигает тень Мушкет-горы на закате.

Гарриет Гаммер тоже умерла, только в Айове, далеко отсюда.

Ждите меня, девочки, ждите.

Я вовсе не собираюсь ставить рекорды, достойные Книги Гиннесса, по числу женщин, с которыми я занимался любовью, не важно, любил я их или нет. Насколько я знаю, мировой рекорд поставил Жорж Сименон, французский мастер детектива, и вряд ли я ему составлю конкуренцию. Как сказано в его некрологе в «Нью-Йорк таймс», он укладывал в постель 3 женщин в день, и длилось это годами.

Мы с Мэрилин Шоу во Вьетнаме не встречались, но у нас там был общий знакомый, Сэм Уэйкфилд. Позднее он взял нас с ней работать в Таркингтон, а потом покончил с собой по неясным даже ему самому причинам, если судить по списанной у кого-то предсмертной записке, оставленной на ночном столике.

Тогда он уже спал в разных комнатах с женой, которая потом станет Деканом Женского отделения в Таркингтоне.

Я считаю, что Сэм Уэйкфилд спас жизнь мне и Мэрилин, прежде чем расстался с собственной жизнью. Если бы он не устроил нас с ней в Таркингтон, где из нас получились отличные учителя для неспособных к обучению детей, я не знаю, что бы с нами стало. Когда мы с ней встретились, на Лужайке в центре колледжа, как 2 корабля, я был – хотите верьте, хотите нет – профессором Физики на постоянном окладе, а она – профессором Биологии на постоянном окладе!

Когда я еще был учителем, я спросил самый популярный игровой компьютер в Пахлави-павильоне, ГРИОтм, что могло бы случиться со мной после войны, если бы жизнь сложилась иначе. Разумеется, для того, чтобы играть на ГРИОтм, вы должны ввести в него данные о возрасте, расовой принадлежности, образовании и положении в текущий момент, отношении к наркотикам и так далее. Причем лицо, о котором идет речь, вовсе не должно быть живым человеком. Компьютер не спрашивает, реальное это лицо или нет. Ему все это до лампочки. Ему в высшей степени безразлично, насколько он может огорчить или обидеть человека. Вы начиняете его подробностями из жизни, настоящей или выдуманной, а он выдает рассказ о том, что, вероятнее всего, случится с ней или с ним. Эта история базируется на том, что случалось с живыми людьми, имевшими те же основные исходные данные.

ГРИОтм отказывался работать при отсутствии некоторых спецификаций. Например, если вы не упоминали расу, он зажигал на экране слова «этническое происхождение» и отключался вчистую. Пока он этого не узнает, он не включится. То же касалось и образовательного ценза.

Я не сообщил ГРИОтм, что я получил здесь отличное место и люблю свою работу. Я ему скормил данные только о том, что со мной было до того, как кончилась Война во Вьетнаме. Он знал все о Войне во Вьетнаме и о том, каких ветеранов она наплодила. Меня он сразу списал в расход, очевидно, судя по сроку, который я там провел. Он сделал из меня горького пьяницу, который бил жену смертным боем и кончил жизнь в трущобе, под забором.

Если бы я теперь имел доступ к ГРИОтм, я мог бы спросить, что ждало бы Мэрилин Шоу, если бы Сэм Уэйкфилд ее не спас. Но беглые заключенные разбили вдребезги тот, что был у нас в Павильоне, почти сразу после того, как я научил их, как с ним обращаться.

Они его возненавидели, и я их не виню. Я сразу же пожалел, что вообще позволил им узнать, что это такое. Они, один за другим, тыкали в кнопки, сообщая компьютеру свою расовую принадлежность, и возраст, и чем занимались их родители, если им это было известно, и сколько они проучились в школе, и какими наркотиками накачивались, и прочее, и ГРИОтм всех их отправлял в тюрьму, на долгие годы.