Время АБРАКадабры

«…Подруга из российского фонда Образовательных программ имени Дж. Г. Флетчера рассказала мне, как долгими зимними вечерами гадают „на жениха“ студентки Сызранского технологического колледжа, который подруга посещала с миссией проверки расходования выделенных средств. В комнате сидят две девушки в теплых ярких халатах с китайского рынка и со SPA-маникюром стоимостью примерно 400 долларов. В обыкновенный пластиковый стаканчик они поочередно наливают русскую водку. Осторожно опускают на дно обручальное кольцо, которое дала им их третья, отсутствующая сегодня подруга. Затем осторожно, чтобы не проглотить кольцо, девушки выпивают водку мелкими глотками. А потом кашляют и долго щурятся. Когда моя подруга Джин спрашивает их, зачем они это делают, ей отвечают, что именно так можно рассмотреть изображение суженого… Джин говорит, что так гадают девушки буквально в каждой второй комнате их студенческого кампуса… Они считают себя невестами и ищут женихов».

Норма Свифт. «Гадание по-русски: как это бывает»

Cronicle, Сан-Франциско, США

Тексты Академик и Людочка

Утро у Ивана Ипполитовича Шимерзаева, академика, член-корреспондента РАН, определенно не задалось. Вначале испортился каталитический нейтрализатор у его нежно-зеленой, гладкобокой и леворульной Toyota Carina ED. Хитрый этот прибор предназначен был для того, чтобы какой-нибудь среднестатистический антверпенский бюргер не портил воздух родных просторов, разъезжая по умытым голландским дорогам; но и до сих пор исправно разлагал диоксид углерода на полагающиеся безопасные ингредиенты – а после года в Сибири внезапно сошел с ума и стал переводить все это в обычный сероводород. Самое ужасное, что запах сероводорода необъяснимым образом просачивался в салон, и некогда приятный путь из коттеджного поселка Изумрудный под Бердском до родного института академик проделал в окружении невидимых тухлых яиц. Запах был так силен, что пару раз приходилось останавливать машину на обочине, выходить и жадно вдыхать воздух, который тут, на алтайской трассе М53, огибающей линзу Обского водохранилища, оставался свежим, мористым. Академик облокачивался на дверцу, дышал, умиленно разглядывая ровную гладь Обского моря и мохнатые бородавки островов: географической «высоты № 1204», называемой в народе «Хреновой» в силу наличия там цветущих плантаций дикого хрена, и острова Кораблик, тоже имевшего устойчивое народное имя – Тайвань. Над бородавками вяло подымливали трубы Бердского радиозавода, но над всем этим голубой чашкой висело небо, проносились чайки, и картина отчасти умиротворяла.

…Шимерзаев был из «старых». Точнее, из новых «старых», ибо те, прежние «старые», ушли из жизни уже два десятка лет назад. Узкое горло Судьбы, через которое проскочили немногие научные люди, Шимерзаев давно преодолел. Часть его коллег уехала в США, Канаду или Израиль, а теперь тосковала в форумах, и сильнее всего – когда удавалось вырваться на симпозиум в благословенные кущи новосибирского Академгородка. Другая часть смирилась со служаночной ролью науки и, допустив в коридоры своих крепостей-институтов и лабораторий коммерческие организации, тихо сдалась. В их коридорах уже торговали недвижимостью да окорочками, а сами академики и директора доживали свой век, будучи руководителями каких-нибудь научно-производственных фирм, где им отводилась почетная роль зицпредседателей: да, не голодаем, и икорка в достатке, но деньги не те, а главное – не деньги… черт!.. главное – все не то: трепета нет, привилегий, права первосвященства…