Время ангелов

Но почему она думала о словах Карела как о дьявольском заговоре? Если это и был заговор, то она в нем давно участвовала. Она никогда не сомневалась в том, что Элизабет больна и нуждается в защите от потрясений окружающего мира. Она была главной защитницей Элизабет от этих потрясений, и сама намеренно создала тот будуар, в котором теперь Элизабет казалась такой пугающе сонной и оцепеневшей. Все это воспринималось как необходимость. Доктора приходили и уходили, качали головами, предостерегали против напряжения и рекомендовали полный покой. Элизабет была инвалидом и вела жизнь больной. Что здесь таинственного?

«Почему я не могу относиться ко всему этому проще?» — размышляла Мюриель. Возможно, Элизабет и должна вести такую тихую жизнь. Но почему она так изолирована от людей? Карел внес какую-то путаницу в отношения, и теперь нужно все расставить по местам. Это не такое уж не допускающее никаких отступлений дело. Почему бы Мюриель не пойти к отцу и твердо и прямо не заявить ему о своем мнении — Элизабет нужно общество и почему бы для начала не познакомить ее с Лео Пешковым? В предложении не было ничего ужасного. Так почему ей тотчас же показалось, что было?

Вот что ей нужно сделать — объяснить все Юджину. Он здесь, он благоразумный, и мысль о том, чтобы привлечь его, успокаивала. Но одобрит ли он идею познакомить Лео с Элизабет? А почему бы и нет? Однако самой Мюриель осуществить этот план теперь казалось так же дико, как, например, разбить зеркало. Разумному постороннему человеку эта идея показалась бы вполне обычной. Хотя, чтобы посторонний действительно понял ситуацию, не придется ли его слегка заразить своим мрачным восприятием событий? Но удастся ли ей это? Не угаснет ли тогда тот огонь и не покажется ли совершенно нереальным? Может, он действительно не настоящий? «Я должна поговорить с Юджином», — сказала себе Мюриель. Но, воображая свою беседу с ним, она представляла себя заключенной в его объятия.

— Мюриель!

Мюриель отпрянула, поскользнулась и чуть не упала с тротуара. Рядом с ней в коричневато-белом вихре снегопада стояла какая-то фигура. «Где я?» — было первой мыслью Мюриель. Она брела наугад, и теперь кто-то окликнул ее по имени.

— Мюриель…

Мюриель узнала Нору Шэдокс-Браун.

— А, привет…

— Моя дорогая девочка, какая удача, что я встретила тебя. Я как раз собиралась зайти к вам. Этот коричневый демон у дверей всегда говорит, что тебя нет. На этот раз я намеревалась назвать ее лгуньей, и надо же, встретила тебя!

— Да… — сказала Мюриель. Она ощущала себя настолько отрезанной от Шэдокс, столь безразличной и неспособной понять ее, что, казалось, едва ли стоило отвечать.

— Мюриель, я хочу серьезно поговорить с тобой.

— Все это не имеет значения, — сказала Мюриель. Ей хотелось поскорее отделаться от Шэдокс, но у нее не было сил что-то выдумывать.

— Что ты сказала? Послушай, нет смысла стоять здесь в такой снегопад. Кажется, ты умираешь от холода. Надеюсь, ты не спешишь? Отсюда недалеко до моего дома. Мы сможем дойти за пять минут. Быстрая ходьба согреет нас. И никаких разговоров по дороге! Идем быстрым шагом!

Нора просунула руку под локоть Мюриель и потянула за собой. Их ботинки проваливались в снег. Хлопья, как холодная вата, залетали в их тяжело дышащие рты. Говорить в любом случае было невозможно.

В первый момент Мюриель слабо посопротивлялась.

Мысленно тяжело вздохнув, она с возмущением ощутила, как рука Норы сжала ее локоть и ее бедро прижалось к ней. Затем ей стало все равно, и она позволила потащить себя вперед. Она даже закрыла глаза и впала в своеобразный транс.

— Вот мы и пришли. Вверх по ступеням. Я обитаю наверху. Внизу никто не живет. Но ты же была здесь прежде.

Мюриель действительно была здесь однажды по случаю, который предпочитала не вспоминать — тогда Шэдокс пыталась убедить ее поступить в университет.

Внезапное тепло гостиной почти причинило боль. Постепенно отогревающиеся ноги ломило, а прикосновение пламени, казалось, обвело контуром ее лицо. Машинально Мюриель сняла пальто и шарф и положила их на стул. С трудом стянула с себя перчатки. Руки окоченели и побелели от холода. Она засунула одну руку под мышку и крепко сжала, будто ожидая услышать, как она сломается. Ее руки болезненно ныли, Мюриель поняла, что готова снова заплакать. Она почувствовала, как слезы наполняют глаза. Что бы ни произошло, она не должна плакать в присутствии Шэдокс. Подойдя к окну, она хрипло откашлялась в носовой платок.

— Ну и денек! — воскликнула Нора. — Садись, Мюриель. Я думаю нам обеим необходимо, подкрепиться! Я заварю нам кофе. Извини, я покину тебя на минуту.

Мюриель продолжала стоять, вытирая лицо носовым платком и глядя на непрекращающийся снегопад. Снег заполнил воздух так, что отдельных снежинок не было видно; он напоминал огромное курчавое белое одеяло, которое медленно встряхивали за окном. Снова открылась дверь, и звякнул поставленный на стол кофейный поднос.