Время ангелов

Юджин установил электрический камин так, чтобы направить его тепло на Пэтти. Камин он включил просто для уюта, так как в комнате было уже довольно тепло из-за близости котельной. Пэтти застенчиво вертела в руках чашку, помешивая чай уже в четвертый раз. На столе, покрытом зеленой скатертью, стояла тарелка с горячими подрумянившимися, намазанными маслом тостами, запах которых наполнял комнату, и тарелка с пирожными, снаружи украшенными сахарным орнаментом, а внутри мягкими и пористыми. Пэтти взяла одно из них и положила на свою тарелку, стоявшую рядом с ней на кровати, но, казалось, стеснялась его есть. Юджин рассматривал ее.

Он видел множество девушек из Вест-Индии в автобусах или в метро, но он никогда не рассматривал никого из них столь близко и долго. Ему нравилось ее широкое плоское лицо, напоминавшее русские лица. Ее полное тело также напоминало ему о доме. Она была такой, какой и должна быть женщина, — большегрудой, монументальной. Ее бедра изгибались сначала нерешительно, а затем переходили в большую уверенную параболу, и сзади всего было в изобилии. Ее груди, обтянутые сейчас довольно тесной розовой кофточкой из джерси, выглядели как два больших, безупречно круглых плотных шара. Она сидела, чуть расставив ноги, демонстрируя полоску слегка поношенной нижней юбки там, где она была натянута на колени. Ему нравилась ее небрежная, непричесанная женственность и даже то, как туфли всегда спадали с ее ног. Он только бы хотел, чтобы она почаще улыбалась ему. Он любил этот внезапный блеск великолепных белых зубов. Она часто посматривала на него, и серьезность ее взгляда нарушала его покой. Его волновали ее очень темные глаза с огненно-красными точками в уголках и поразительно прямые черные волосы, которые парили вокруг ее головы, словно и не росли, а происходили от какого-то магнетизма.

— Здесь всегда так темно в это время года?

— Туман? Да, здесь часто туманно, хотя обычно не так долго. Он скоро ослабеет.

— Он пугает меня. И из-под земли доносится этот непривычный шум поездов.

— Скоро вы перестанете слышать поезда. Я их совсем не воспринимаю, так привык к ним. Вы почувствуете себя лучше, когда станете выходить в магазины.

Юджина начали уже утомлять ежедневные покупки для всей семьи.

— Я завтра пойду с вами.

— Ешьте, пожалуйста, свое пирожное. Оно выглядит таким печальным оттого, что вы не съели его.

Удивительная белозубая улыбка, а затем все еще застенчиво откусывается маленький кусочек пирожного.

— Наверное, вы скоро будете очень заняты. Вечера, обеды и прочее. Раз вы поселились здесь.

— О нет, священник никогда не устраивает у себя приемов.

Юджин не знал, рад он или огорчен. Он сам с собой спорил, сказать ему да или нет, если ему предложат роль дворецкого. В свое время он был дворецким, или, по крайней мере, играл эту роль с некоторым успехом. Все, кто его видел, принимали его за дворецкого, и причем за хорошего. Юджин не считал себя униженным этим маскарадом. В свое время он также играл роль посыльного в отеле, лифтера в магазине, привратника в школе и недолго бармена. Нынешняя работа вполне ему подходила. Он любил простой физический труд, любил содержать вещи в чистоте и порядке и быть предоставленным себе в своем собственном углу. Работа приносила и маленькую зарплату помимо превосходных комнат для него и Лео. К тому же эмигрантская организация платила ему небольшое пособие. Так он жил. Прежний священник требовал от него очень мало, и Юджин приобрел приятную привычку бездельничать. Ему нравилось заниматься тем, что он называл размышлениями, но он знал, что это больше напоминало мечтание. У него не было книг, кроме нескольких романов в бумажной обложке, но он постоянно читал исторические биографии, которые брал в библиотеке. У него также был маленький радиоприемник, по которому он рассеянно слушал музыку. И все же он заинтересовался новыми жильцами и внезапно почувствовал некоторое разочарование из-за того, что ему не придется играть для них роль дворецкого.

— А мисс Мюриель, она принимает гостей?

— Нет, нет. Она необщительная.

Юджин не был уверен, нравится ли ему эта напористая худая девушка с мальчишеской головкой и проницательными, пытливыми глазами. Она слишком быстро задала ему множество вопросов о его жизни.

— Священник часто болеет, как сейчас?

— Он не болен.

«Я сказал что-то не то», — подумал Юджин. Он решил, что священник болен, так как в дом никого не пускали с момента его приезда, а по утрам он долго оставался в постели. Да и лицо его было каким-то странным. Юджин немного побаивался его, хотя при их редких встречах тот проявлял рассеянную любезность.

— О, тогда хорошо. Я просто слышал, как вы сегодня утром снова отослали миссис Барлоу, и подумал… Вы рады, что приехали в Лондон, Пэтти? Ешьте, пожалуйста, пирожное.

— Да… Я не знаю. Я еще не видела Лондона. Хорошо жить около реки. А от реки можно увидеть море?

— О нет. До моря еще много-много миль.

— Я никогда не видела моря.