Время Анны Комниной

Поход против сельджуков, к которому призывал Григорий VII, не состоялся из-за переворота Никифора III Вотаниата (1002–1081) в январе 1078 года. Как полагал Клод Каен, Никифор Вотаниат вывел из Малой Азии все то, что еще оставалось от византийских войск, необходимых ему для захвата Константинополя[121]. Мнение Клода Каена не слишком хорошо обосновано, однако очередная гражданская война в Византии безусловно облегчила анатолийским огузам захват малоазиатского побережья. Огузы активно мигрировали из восточной Анатолии на запад Малой Азии после смерти Алп Арслана, так как его преемник султан Малик Шах (1072–1092) вовсе не был заинтересован в усилении рода Кутулмыша в Анатолии и позднее заключил союз с Алексеем Комнином против румского султана Абу-ль-Касима (1086–1092)[122]. В лице Малик Шаха великие сельджукиды Ирана претендовали на политическое господство над всеми турками и по этой причине стремились ограничить экспансию стремившихся к независимости анатолийских огузов.

Никифор Вотаниат приказал постричь Михаила VII в монахи, а сам женился на его супруге императрице Марии Аланской. По свидетельству Никифора Вриенния, абсурдность подобного бракосочетания была столь очевидна, что священник мешкал с началом церемонии. Приближенные узурпатора прогнали этого священника из храма и приволокли другого пресвитера, который и совершил браковенчание. В ответ Никифор Вотаниат был отлучен папой Григорием VII от Церкви на Соборе в Риме 19 ноября 1078 года, в наказание за брак с императрицей Марией Аланской, заключенный при живом муже[123]. Очевидно, папа действовал, опираясь не только на «Диктат папы», но и на 3–5 каноны Сардикийского Собора, который в 343 году признал за Римским епископом право быть судьей во всей Церкви[124].

Кем же была виновница церковного суда над новым императором и произнесенного над ним папского отлучения? Как уже было отмечено, красавица Мария Аланская была дочерью грузинского царя Баграта IV Куропалата (1027–1072) и царицы Борены Аланской, которая, в свою очередь, являлась сестрой аланского царя Дургулеля Великого. Последующие события продемонстрировали, что земная красота сочеталась у императрицы Марии Аланской с необычайным государственным умом и политической волей. Как мы уже писали, Анна Комнина, дочь императора Алексея I, лично была очень хорошо знакома с императрицей Марией Аланской, которая стала воспитательницей юной принцессы, и оставила о ней яркие воспоминания на страницах «Алексиады». Анна вспоминала о Марии как о неземной красавице, обладавшей завораживающими и соблазнительными манерами, как об ожившей античной статуе, с которой, вероятно, могли бы сравниться только Амага и Тиргатао, сарматская и меотская царицы эллинистической эпохи[125].

Анна так описывала императрицу Марию: «А была она высокой и стройной, как кипарис, кожа у нее была бела, как снег, а лицо, не идеально круглой формы, имело оттенок весеннего цветка или розы. Кто из людей мог описать сияние ее очей? Ее поднятые высоко брови были золотистыми, а глаза голубыми. Рука художника нередко воспроизводила краски цветов, которые несут с собой времена года, но чары императрицы, сияние ее красоты, любезность и обаяние ее нрава, казалось, были не доступны ни описанию, ни изображению. Ни Апеллес, ни Фидий, ни какой-либо другой скульптор никогда не создавали подобных статуй. Как говорят, голова Горгоны превращала всех смотрящих на нее в камни, всякий же, кто случайно видел или неожиданно встречал императрицу, открывал от изумления рот, в безмолвии оставался стоять на месте, терял способность мыслить и чувствовать. Такой соразмерности членов и частей тела, такого соответствия целого частям, а частей целому никто никогда не видел в человеке. Это была одухотворенная статуя, милая взору людей, любящих прекрасное, или же сама Любовь, облеченная плотью и сошедшая в этот земной мир».