Время банкетов. Политика и символика одного поколения (1818—1848)

Одним словом, с точки зрения полицейского комиссара, в четверг 1 апреля 1830 года в ресторане «Бургундский виноградник» не произошло ничего исключительного и ничего тревожного: ни мятежных возгласов, ни нарушения порядка в публичном пространстве²⁷. Чтобы узнать больше, нам следует проникнуть внутрь, а для этого обратиться к описаниям банкета, которые в ближайшие дни напечатали на своих страницах либеральные газеты: «Конституционная», «Национальная», «Земной шар», «Французский курьер», «Парижская газета», «Время» — органы печати, представители которых, по всей вероятности, входили в число участников банкета. К счастью, их оказалось довольно много и описания их хотя и не противоречат одно другому, но и не во всем совпадают: итак, можно с довольно большой точностью восстановить, как проходил этот патриотический праздник, призванный, по словам либералов, «запомниться надолго». Следует познакомиться также с недоброжелательным отзывом, опубликованным ультрароялистской еженедневной газетой «Белое знамя», сотрудники которой, насколько можно судить, были очень хорошо информированы: ибо, если два крупнейших органа правых монархистов, «Ежедневная», считавшаяся очень близкой к правительству князя де Полиньяка, и «Французская газета», не скрывавшая симпатий к его предшественнику Виллелю, ограничились комментарием к отчетам, опубликованным в либеральных газетах, «Белое знамя» наверняка пользовалось сведениями от очевидца, возможно, полицейского агента.

Ресторан «Бургундский виноградник», расположенный на улице Предместья Тампля, был выбран организаторами собрания потому, что ресторатор Шарлье, по-видимому, сочувствовал их идеям, а главное, потому, что на тот момент это было самое просторное из парижских заведений такого рода: натянув тент над соседним садом, чтобы уберечь гостей от солнечного зноя или, напротив, от дождя, вполне вероятного в это время года, можно было поместить на свежем воздухе столько же человек, сколько в главной зале, или, как тогда говорили, салоне, и принять одновременно семь сотен гостей: депутатов, избирателей, а быть может, и будущих избирателей. В противоположность тому, что утверждала в последующие дни роялистская пресса, «Бургундский виноградник» вовсе не принадлежал к числу «кабаков за заставой»²⁸: никто бы не решился пригласить представителей парижской политической элиты в заведение, посещаемое чернью. Впрочем, «Бургундский виноградник» в самом деле не славился отменной кухней, а цены здесь были очень умеренными (не то что в «Трех провансальских братьях», у Вери и у Вефура — этой гастрономической троице Пале-Руаяля) — иначе и не могло быть в заведении, располагавшемся в двух шагах от «бульвара преступлений», где действовало большинство столичных театров, рассчитанных на простолюдинов и мелких буржуа²⁹. Иными словами, в этом ресторане редко бывали представители высшего общества, привыкшие посещать большие кафе на самом модном, Гентском бульваре, зато почтенные буржуа охотно устраивали здесь свадебные или, как тогда говорили, «корпоративные» обеды³⁰. Например, несколькими неделями раньше здесь состоялся ежегодный банкет выпускников Поли­технической школы.

Первые гости прибыли к пяти часам, многие, должно быть, в омнибусе, кое-кто в экипажах, как и депутаты немного позже. Кто были эти гости? Если верить либеральным журналистам, «лучшие представители парижского населения»; если же верить газетам, верным правительству, «лучшие представители» в это время собрались во Французском институте, на другом конце Парижа, чтобы послушать господ Кювье и Ламартина… так что из тех семи сотен, которые явились на этот «либеральный пикник», от силы сотня значилась в списках избирателей, «остальную же массу составляли приказчики, подмастерья и несколько политических писак». В данный момент мы не будем анализировать состав собравшихся, но уже сейчас заметим, что на банкет в «Бургундском винограднике» получили доступ лишь те граждане, которые предварительно внесли по подписке огромную сумму в 20 франков: между тем большая часть парижан не зарабатывала столько и за неделю, а на обед тратила меньше 1 франка в день; иными словами, так называемым «лавочникам», как справедливо говорилось в другой ультрароялистской газете, пришлось бы пойти ради этого банкета на серьезные жертвы. Все сказанное позволяет предположить, что подписчики были люди зажиточные, принадлежавшие к состоятельной парижской буржуазии, пусть даже некоторые из них еще не достигли тридцатилетнего возраста и потому, согласно тогдашнему законодательству, не имели права голосовать. «Гости могли дождаться начала трапезы в нарочно для того приготовленных залах, но большинство из них предпочли выстроиться по бокам широкой лестницы и в вестибюле, чтобы приветствовать господ депутатов. О прибытии каждого из них возвещали во весь голос, а его проход сопровождался криками „виват!“»³¹.