Время банкетов. Политика и символика одного поколения (1818—1848)

Именно поэтому в последнюю неделю кризиса, спровоцированного запрещением банкета в двенадцатом округе, «Мирная демократия» безжалостно разобрала и обличила колебания династических левых, не решавшихся на участие в большой манифестации ради защиты права собраний — манифестации, которую фурьеристская газета горячо поддержала; хотя «Мирную демократию» никак нельзя было заподозрить в подрывной деятельности, в конечном счете она заняла позицию, близкую к позициям «Реформы»: «Национальные гвардейцы, завтра народ может выйти на улицу, чтобы вместе с вами защитить право собраний. Будьте же на посту, чтобы защитить ваших братьев, чтобы поддержать порядок в городе, чтобы предотвратить насилие, которое пойдет на пользу партии реакции!»⁷⁵² Сходным образом самому маленькому и тоже очень мирному сообществу парижских сторонников Пьера Леру во время кризиса также пришлось занять отчетливую политическую позицию, вместо того чтобы отойти в сторону и в гордом одиночестве ожидать окончательного триумфа своего дела, чего, судя по всему, хотел сам Пьер Леру, который уже в начале января не явился на большой банкет, устроенный его сторонниками в Лиможе. Хотя все прошло хорошо, присутствующие были слегка разочарованы. Официальной причиной отказа Леру назвал то обстоятельство, что банкет принял политический характер, вместо того чтобы оставаться социальным и религиозным; на самом же деле, насколько известно, он узнал от Жана Рено, что Дюшатель, уже начавший преследования икарийцев («Настала пора выступить против этих доктрин, — сказал он, по слухам, — иначе у нас скоро объявится двенадцать миллионов коммунистов»), собирается воспользоваться его присутствием на банкете, чтобы арестовать участников и представить последующий судебный процесс как окончательную победу над коммунизмом. Видя, в каком направлении развиваются события, Леру специально приехал в середине февраля из Буссака в столицу, чтобы принять участие в обсуждении коллективной позиции. На тайном собрании сочувственников он оказался в меньшинстве из‐за пылкой речи юного последователя, который в полумраке не узнал учителя: «Как же основывать ассоциации, если невозможно даже уговориться о выборе депутата, как вести пропаганду, если невозможно просвещать и поддерживать друг друга, если властям, дабы принудить народ к молчанию, довольно отменить право, освященное Хартией, и противопоставить мирному протесту грубую, вооруженную силу?»⁷⁵³ Этот эпизод показывает то, чего еще не сознавали в полной мере ни Пьер Леру, ни социалисты. Сила банкета заключалась в том, что он был одновременно и элементарной формой фундаментальной социальной свободы, и средством политического действия, особенно ценным благодаря своему мирному характеру и воплощаемым им ценностям: братству и единению, — и, наконец, метафорой суверенитета народа и даже будущего общества. Запретить банкет — значит развязать революцию.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ