Время банкетов. Политика и символика одного поколения (1818—1848)

Серенада — дань почтения выдающейся особе, зачастую местному либеральному депутату или администратору, оставившему по себе добрую память; ее исполняют перед гостиницей или домом, где он остановился, либо перед его собственным жилищем. Для этого довольно всего нескольких музыкантов, часто любителей; порой для этой цели используется оркестр местной национальной гвардии. Очевидно, что те — вполне возможно, совсем немногочисленные — люди, которые берут на себя подготовку серенады, желают превратить приезд депутата в событие, сделать так, чтобы о нем узнали все, а не только избиратели. Звучит музыка, раздаются крики «Виват!», порой виновник торжества обращается с балкона к толпе любопытствующих и сочувствующих, порой на соседних улицах устраивается иллюминация: все в городе должны узнать, что здесь что-то происходит. Завтра, послезавтра на рынке или ярмарке пойдут разговоры и просветят всех тех, кто не читает газет и не в курсе политических новостей. Важно не только мобилизовать избирателей, но также обратиться к общественному мнению, доказать, что депутат пользуется поддержкой всего населения, и тем самым накануне голосования косвенно оказать давление на самых робких, самых нерешительных избирателей, а быть может, даже повлиять на местные власти. Устроители серенады, как правило, не нарушают общественного порядка, а значит, не рискуют подвергнуться судебным преследованиям. А если бы власти попробовали силой прекратить серенаду, это вызвало бы всеобщее возмущение.

Событием совсем иного масштаба стало то, что впервые произошло в Бресте 6 августа 1820 года; казалось, весь город целиком защищает дело оппозиции. Депутату Гийему была устроена торжественная встреча, какой до того удостаивали только членов королевской фамилии. Описывая въезд Гийема — «брестского князя, как его следует отныне величать», генеральный прокурор Бурдо задыхается от гнева: «Воздержусь от любых размышлений по поводу сцен, о которых я только что поведал вашему сиятельству, но полагаю, что в государстве должна существовать только одна власть, а Брест не стал еще независимой республикой». Гийем, депутат с 1818 года, брестский негоциант и судовладелец, бывший председатель торгового суда, однажды уже представлял департамент Финистер, но в период Ста дней, — за что его также ненавидели местные ультрароялисты и уважали патриоты. Поэтому в одном или двух льё от городских ворот его встретил почетный эскорт, составленный из молодых всадников в одинаковых костюмах и нотаблей более зрелого возраста, прибывших в экипажах²¹⁷. Дальнейшая цепочка действий многократно повторялась в последующие годы: сначала приветственная речь, затем кортеж — кавалькада — направляется в город и неминуемо привлекает внимание жителей предместий. Затем вся процессия вступает в город (порой проходя под импровизированной триумфальной аркой), провожаемая одобрительными возгласами толпы и взглядами дам с балконов. Как и при встрече монарха, прием не может считаться полным без большого банкета, который устраивают, как правило, назавтра или через день; однако организацию его затрудняет противодействие властей, которые не соглашаются предоставить для этой цели залу ратуши или городского театра. В таком случае приходится искать залу где-нибудь в предместье. Если энтузиазм охватывает все население города, за банкетом следуют большой бал, фейерверк или другие народные развлечения. Наконец, в день отъезда депутата почетный эскорт может вновь собраться, чтобы проводить депутата и проститься с ним на некотором расстоянии от города.

Эти кавалькады, или триумфальные въезды в город, представляют собой форму мирной демонстрации общественного мнения, тем менее известную, что все это происходило не в столице, гораздо более обширной и находящейся под более строгим надзором, а исключительно в провинциальных городах и притом в течение очень короткого отрезка времени: насколько мне известно, не более двенадцати лет²¹⁸. Остается понять, какую роль играл среди всех этих празднеств банкет и какой именно политический смысл он позволял сообщить восторженному приему депутата от оппозиции. Можно, конечно, ограничиться тем диагнозом, который поставил Бурдо, писавший, что «если это не способ оскорбить правительство самым наглым образом, тогда, признаюсь, я совсем не разбираюсь в жизни», но я полагаю, что анализ нескольких конкретных ситуаций позволит уточнить, каковы были отношения либеральной партии с городскими элитами и населением определенных городов Франции в эту эпоху, которую мы привыкли считать эпохой неудавшихся заговоров.

Эльзасское чествование генерала Фуа²¹⁹