Время банкетов. Политика и символика одного поколения (1818–1848)

Вернемся к притче о великом пире природы. Через два месяца после статьи Леру, весной 1846 года, она перешла со страниц скромного «Социального обозрения», известного всего нескольким сотням читателей, на первую страницу ежедневной газеты «Мирная демократия». Ее тираж был тоже невелик; фурьеристская газета имела в ту пору от силы две тысячи подписчиков, и, хотя собратья-журналисты относились к ней с уважением, читали ее только те не слишком многочисленные представители буржуазии, которых волновали новые проблемы индустриального общества. Но притча помещалась в самом центре рецензии Альфонса Туссенеля на только что вышедшую книгу Франсуа Видаля «О распределении богатств, или Распределительная справедливость в социальной экономии». Сегодня этот автор забыт, меж тем некогда он имел некоторую известность и даже получил в феврале 1848 года назначение на должность секретаря Люксембургской комиссии для рабочих, председателем которой был, как известно, Луи Блан[540]. Видаль не принадлежал ни к какой определенной школе, но уже несколько лет пытался разрабатывать идеи социалистической политической экономии и был уверен, что разгромил либеральных экономистов, последователей Адама Смита и Жана-Батиста Сея. «Независимое обозрение», где печатались друзья Жорж Санд, Пьера Леру и Луи Блана, интеллектуальный журнал крайне левых радикалов, сочувствующих социалистам, в 1844 году напечатал несколько его статей, которые затем в переработанном виде вошли в книгу[541]. В этом опровержении либеральных экономистов притча о пире, до той поры мало кому известная, занимала, естественно, почетное место и явно поразила Туссенеля, который почувствовал, что этот пассаж дает в руки грозное полемическое оружие, и потому счел своим долгом сначала привести пространную цитату, а потом ее прокомментировать[542]:

Превосходный человек! Человек, который не признает за ребенком бедняка права на жизнь, который отказывает бедняку в праве на любовь и отцовство, который превращает это право, предоставленное Господом всем живым существам, в привилегию знатных и богатых, который убивает чувство милосердия в сердце богача, который укрепляет эгоизм в сердце скупца, который узаконивает любую резню и любую тиранию. Превосходный человек! Превосходный человек! А какая удобная мораль для этих избранников судьбы и как, должно быть, радовала она тех лордов, что прогоняют крестьян из своих имений в Шотландии и заменяют овцами, которых содержать дешевле. Это, видите ли, тот самый филантроп, который изобрел теорию роскоши и доказал, что без богачей труженики бы умерли от голода.

Ирония Видаля и Туссенеля звучала убийственно. И тем не менее, несмотря на успех книги первого, известность имени второго и даже авторитет «Мирной демократии», их мнение могла узнать лишь очень малая часть населения. По-настоящему популярной притча о пире стала благодаря Эжену Сю, одному из читателей журнала Леру и фурьеристской газеты; именно его стараниями она сделалась одним из великих политических мифов своего времени, а общественное мнение в конце концов привыкло к мысли, на тот момент довольно новой, что способы, которыми либералы предлагают решить проблему нищеты, бесчеловечны и что социальная и политическая реформы взаимосвязаны. Этому способствовала катастрофическая экономическая ситуация тех лет, но в не меньшей степени писательский гений романиста и его бойкое перо. Книгу Сю «Мартен-найденыш» довольно быстро забыли, однако пора понять, что это несправедливо[543].

Эжен Сю и евангелие графа Дюриво