Время Бармаглота

Мой ответ вы найдете в Дронтовом тупике. Полагаю, это не составит особого труда. Смею надеяться, на этом досадный инцидент будет исчерпан и в дальнейшем не повторится».

Джек посмотрел на инспектора.

— Письмо д-доставили сегодня?

— После чая. Лежало на столе начальника полиции, — сказал Лупс. — Черт знает, откуда оно взялось. Поползли слухи, что кто-то из наших — морж. Говорят, назначили проверку личного состава.

— Ясно, — протянул Джек. — Он д-думает, устранения его… близких д-друзей — моя работа…

— Не он один. Половина города так думает.

— Сегодня утром, — сказал Джек. — Выходит, про второго моржа он не знал? Очень мило…

Он сложил письмо пополам. Потом еще раз. Джек знал, что история коснется его. Но не рассчитывал, что все повернется таким образом. Глядя в его лицо, инспектор напрягся.

— Значит, Д-дронтов тупик? — сказал Джек.

Лупс кивнул.

— Ты нам поможешь?

5. На кого похож Плотник

Все знают, как выглядит Плотник. Спроси любого на улице, он расскажет.

Плотник высокий, выше любого человека, и бледный как смерть. Его волосы белее снега и висят сосульками; глаза у него цвета сливочного масла. Его ботинки громко скрипят. Если ночью в темном проулке услышишь «скрип-скрип» — беги. Плотник рядом. Нельзя прятаться, спрячешься — он тебя найдет. Всегда. Его клеенчатый передник заляпан кровью, но свои инструменты он моет до зеркального блеска.

На самом деле Плотника никто не видел.

6. Послание Плотника

Дождь бил наотмашь, хлестал по городу упругими струями. Крупные капли барабанили по ржавым крышкам мусорных баков. По асфальту неслись потоки воды, увлекая за собой флотилии окурков, сигаретного целлофана и бумажек. Вскипая желтой пеной, вода кружилась вокруг решетки канализационного люка и убегала в подземные страны.

Это был темный и грязный проулок в дурном районе. Ни дверей, ни окон; заканчивался он высокой кирпичной стеной, увитой клубами ржавой проволоки. Вдоль стены стояли пять мусорных баков. Толстая крыса копошилась среди отбросов. Вдруг она вздрогнула и замерла. Что-то в мире было не так. К привычному кислому запаху помойки примешались новые нотки — тонкий аромат дорогой парфюмерии, а поверх него — густой и липкий запах крови. Даже хлещущий дождь не мог их смыть.

В начале проулка послышались шаги. Крыса юркнула за останки картонной коробки. По стене пробежало пятно желтого света, расплываясь на влажном кирпиче. Луч фонаря выхватил намалеванную белой краской надпись «Лев — Чемпион!», и из темноты появились две диковинные фигуры.

В сумраке их можно было принять за пришельцев из космоса. Селенитов, спустившихся посмотреть на нижний мир. У них были конусообразные тела и огромные вытянутые головы, посреди лба сверкал серебряный глаз размером с яйцо. Но вскоре стало понятно, что это не глаз, а форменная кокарда на полицейском шлеме, тела же кажутся такими из-за длинных непромокаемых плащей. Всего лишь пара констеблей городской полиции.

— Это здесь? — спросил констебль, который держал фонарик. Он был моложе напарника, почти мальчишка. Второй констебль, тощий и с седыми усами, кивнул.

— Дронтов тупик, — сказал он. — В письме сказано, что здесь…

— И где этот чертов ответ? — сказал молодой констебль. Вода струйками стекала со шлема, бежала по щекам, отчего казалась, что полисмен плачет. Констебля это бесило, и он то и дело утирал лицо рукавом.

Луч фонаря вернулся к граффити.

— Думаешь, он хотел сообщить, что болеет за «Львов»? У них и без того дела хуже некуда…

— Плотник не любит крокет, — отрезал усатый. Только предположение, но старший констебль не сомневался, что так оно и есть. Плотник и простые радости жизни несовместимы. — Надо искать в отбросах, — сказал он, указывая пистолетом на баки.

Они пошли вдоль стены, с грохотом откидывая крышки и сбрасывая на землю верхний слой мусора. Глубже лезть не хотелось, но это было в духе Плотника — унизить полицию, заставить с головой зарыться в помои.

«Ответ» нашли в четвертом баке. Младший констебль заглянул внутрь и отпрянул. Его напарник едва успел поймать крышку, прежде чем та захлопнулась.

— О боже! — младший констебль прикрыл рот ладонью.

Поверх смятых газет, картофельных очисток, огрызков и костей лежало большое блюдо в виде створки раковины. А на блюде — голова девушки, лист салата и спираль темного соуса.

Луч фонарика отплясывал кадриль на крышке бака. Младший констебль не сразу сообразил, что причина — дрожащие руки. Напарник молчал, тяжело дыша сквозь сжатые зубы.

У нее были белые волосы. Даже сейчас они вились, а на солнце наверняка пушились белоснежным облачком. Как пух одуванчика. Широко открытые глаза, большие и влажные… На уголке губ застыла капелька крови.

— Красивая, — сказал констебль.

— Угу, — подтвердил напарник. — Не повезло…

Он достал из кармана пачку «Кэмела».

— Держи, — сказал он. — Помогает. Твоя первая?