Время Березовского

А: В Англии на похороны как-то не ходят сами, в Англии всех приглашают.

Б: Ну, это не для меня… В 1987-м мы еще довольно тесно общались, вторая книжка вышла. А в 1990-х уже были эпизодические контакты, на бегу, он уже был человек из другой жизни.

Помню, я когда-то с Ослоном на улице пересекся. Он с охраной, на машине, спешил на какие-то съемки на телевидении. Охрана нервничает… Когда мы друг к другу бросаемся, они не понимают, что, собственно, происходит. И главное, сказать: ребята, не стреляйте, это свой. Вот и с Березовским похожая история.

А: Да, вас совершенно жизнь развела.

Б: Я чувствую по отношению к Боре некоторые обязательства, что ли. Просто был такой период в жизни, 10 лет почти, когда мы тесно взаимодействовали, и он ни разу меня не подставил. Про него много чего рассказывают, но, как говорится, я свечку не держал. А по отношению ко мне все было совершенно нормально, а я Боре в его последней просьбе отказал, по поводу его сына… Хотя понимаю, что если бы согласился, это было бы просто очень глупо…

Александр Гнедин Январь, май 2016 года, Лондон, Кельн

Гнедин Александр Васильевич (род. 1957), математик. После окончания мехмата МГУ в 1989 г. – сотрудник сектора, а затем лаборатории Бориса Березовского в Институте проблем управления. С 1990 г. проживает за рубежом, занимается научной работой в университетах Европы.

Авен: Я, как ты знаешь, сам почти 10 лет работал в академическом институте, и там всегда были люди, которые занимались наукой, – их было примерно половина – и другая половина – которые никакой наукой не занимались.

Гнедин: В институте было 2 тысячи человек. Из них занималось наукой – настоящей наукой – человек 50.

А: То есть пропорция даже не один к двум, а существенно меньше.

Г: Я имею в виду серьезную науку, которую сегодня цитируют.

А: Кто-то еще занимался околонаучными вещами.

Г: Совершенно верно. Наберется еще, наверное, человек 500 максимум, даже меньше. При этом многие из них занимаются черт знает чем. Есть, например, лаборатория. Заведующий лабораторией каждый год издает книжку. В книжке пять соавторов. Переставили соавторов – новая книжка. Максимально возможное число книжек – пять факториал. Какие-то обозначения, какая-то туфта, потом применяем метод линейного программирования. И это из года в год. Другая лаборатория что-то распараллеливает, в третьей – самоорганизующиеся системы…

А: Но при этом у них еще что-то работало. Они еще делали какие-то системы, которые работали.

Г: Делали, но не так много того, что имело какое-то значение для науки.

А: Каково было место Бориса в такой системе? Ведь Борис не был ученым в нормальном понимании слова?

Г: Конечно.

А: Но при этом он выполнял полезную функцию. Расскажи о функции Бориса. Ты как-то произнес слово “крыша”, очень интересное определение…

Число Березовского

Г: “Крыша” – это правильно. Но я хочу начать с другого конца. Есть в математике такое понятие – “число Эрдёша”. Пал Эрдёш – самый продуктивный математик ХХ столетия. У него было в общей сложности 800 соавторов, и сейчас каждый математик как-то связан с Эрдёшем – его соавтор имеет другого соавтора и так далее. Общее утверждение такое: этот граф имеет глубину не более четырех. То есть каждый математик отстоит от Эрдёша на число шагов не более четырех, и это число и есть “число Эрдёша”. Сам Эрдёш имеет число 0. Ну так вот, один господин написал статью “Число Березовского”, в которой он взял из Mathematical Reviews публикации Березовского и включил в сеть Эрдёша. Расстояние от Березовского до Эрдёша оказалось равно четырем. То есть Борис, не будучи математиком, вписался в сеть через двух своих математических соавторов, у которых число было ниже среднего.

А: Понимаю.

Г: Вот. Боря – такой центр Вселенной, такой узел, к которому все стягивается… Такой сгусток энергии.

А: А в чем функция этого узла? Почему стягивается именно к Березовскому? В чем его функция и умения, которые позволили играть эту роль?

Г: Понимаешь, он гений взаимопомощи.

А: Хорошее определение.

Г: Это человек, который в тех условиях мог сделать всё. Он жил по принципу: “Здесь остановки нет, а мне – пожалуйста”.

Ну, вот простой личный пример. Живу я на улице Марии Ульяновой, во флигеле моего дома – детский садик. Но есть одна печалька: этот садик от трамвайного депо. Как мне туда устроить ребенка? Оказывается, очень легко. Оказывается, нужно письмо из “Советской России”, что доктор Александр Васильевич Гнедин является внештатным корреспондентом. Письмо от “Советской России” не стоит ничего, и Боря мне говорит: “Саня, привези им бутылку коньяка”.

А: Так ты стал якобы внештатным корреспондентом, а ребенок попал в детский сад. Типичная советская история.