Время Бесов

Мы представились. Старик надел габардиновый пыльник, и мы вышли на улицу. Идти было недалеко. Пока мы добирались до знакомого дома, Эдуард Львович, так звали нашего нового знакомого, рассказал, что всю жизнь преподавал в школе историю и тогда же увлекся краеведением.

Я спросил, когда и почему переименовали город. Оказалось, что назвали его в честь героя Гражданской войны, погибшего в двадцатом году от рук белогвардейской банды. Меня это удивило. В двадцатом году, чему я сам был свидетелем, никаких боев здесь не было, и гражданская война прошла стороной, Я поинтересовался подробностями.

Однако, услышать объяснения не успел. Мы уже дошли до дома Фрола Исаевича, а позже его внучки Екатерины Кудряшовой, с которой какое-то время я состоял в близких отношениях.

Когда мы поравнялись с воротами, я толкнулся, было, в знакомую калитку.

— Вы куда? — удивленно спросил Эдуард Львович,

— Вы же меня сам пригласили, — ответил я, не сразу поняв свой промах,

Потом догадался, что за прошедшее время здесь все могло поменяться, и неловко объяснился:

— Мне показалось, что это ваш дом.

Старик не врубился в ситуацию и виновато ответил:

— Дом теперь поделен на несколько хозяев. В мою квартиру вход за углом.

Мы свернули в переулочек и попали во двор через боковые ворота, которых раньше не было. На улице было темно, и обозрение окрестностей я оставил на утро. Мы подошли к боковой стене дома, в которой прорубили новый вход.

— Я сейчас включу свет, — пообещал краевед и, к радости Ордынцевой, щелкнул выключателем. Над дверью загорелась тусклая лампочка.

Мы все вошли в квартиру историка. Эдуард Львович занимал две маленькие комнатушки, выкроенные из спальни Екатерины Дмитриевны Совсем недавно, всего в 1856 году, мы устраивали с ней здесь любовные оргии, а теперь тут пахло кислыми щами и бедностью. Со старенького, обшарпанного кресла поднялась симпатичная старушка, не очень удивленная неурочным возвращением мужа со службы.

Мы познакомились. Женщину звали Зинаидой Ивановной. Я осмотрелся. Скромная обстановка, ламповый черно-белый телевизор говорили о низком достатке потомка богачей, Потом внимание привлекла висящая на стене книжная полка. Я пробежал взглядом по корешкам. Интересы Эдуарда Львовича были весьма ограниченны. Да и количества книг для сельского интеллигента было маловато.

Пока мы перебрасывались ничего не значащими фразами, хозяйка исподтишка разглядывала то, на что, то ли сослепу, то ли по невниманию, не обратил внимания Эдуард Львович — нашу одежду. Экзотического вида платье произвело на Зинаиду Ивановну сильное впечатление. Она все время толклась возле нас, особенно заглядываясь на вечерней туалет Ордынцевой. Однако, из вежливости так и не спросила, с какого карнавала или дурдома мы сбежали. Мало того, что наша одежда пообтрепалась за время скитаний, ее фасон и стиль не очень соответствовали моде последнего полувека.

— Зиночка, — попросил старик, — Дарья Александровна и Алексей Григорьевич приехали издалека, ты их не накормишь?

Старушка, не переставая с интересом на нас поглядывать, принялась хлопотать по хозяйству. Краевед усадил нас к столу и, чтобы занять, взялся рассказывать биографию легендарного героя Опухтина, в честь которого переименовали город. Судя по тому, как был обкатан рассказ, делать это ему приходилось часто.

Я с интересом слушал историю первого легендарного мэра Троицка и только тогда, когда Эдуард Львович назвал имя-отчество пламенного революционера, понял, о ком он, собственно, говорит.

— Простите, его звали Илья Ильич Опухтин? — уточнил я.

— Да, именно. Теперь о нем почти забыли, а когда-то этот человек полностью переменил затхлую жизнь провинциального, уездного городка, — нудным учительским голосом, сказал хозяин. — Он был не только первым председателем Укома, но и настоящим вдохновителем и руководителем нашей большевистской партийной организации.

— Извините, — перебил я его, — разве председателем был Опухтин, а не товарищ Трахтенберг?

— Трахтенберг? — переспросил он. — Я встречал эту фамилию в архиве, но уверяю вас, председателем был именно Илья Ильич Опухтин,

Спорить со стариком и восстанавливать историческую истину было бессмысленно, и, чтобы закрыть тему, я спросил:

— И что такого героического он совершил, что в его честь переименовали город?

— В разгар классовой борьбы, когда совершалось становление Советской власти, Илья Ильич вступил в решительную борьбу с приспешниками мировой контрреволюции. Он лично руководил боевыми действиями по ликвидации белогвардейского подполья и погиб в самом расцвете сил.

Дальше я почти не слушал, временами кивая для ободрения рассказчика.

История была немудрящая, каких в советское время напридумывали множество Меня же смутило совпадение дат.

— А нет ли у вас фотографии этого героя? — спросил я.

Старик умилился интересом приезжего к истории города и с гордостью достал краеведческий альбом, в начале которого нашлась нужная фотография.

С выцветшего от времени, плохого качества старого снимка на меня смотрело знакомое одутловатое лицо Опухтина.