Время больших игр. Входящий: омега

Для кого-то рукопожатие так и осталось бы лишь формальностью, для них же стало событием, многое определившим в жизни. С тех пор и повелось – где один, там и второй. Русанова-младшего даже в «Имперские соколы» записали, лишь бы не мешать крепкой дружбе.

Затем был Командный подготовительный колледж, куда Глеб попал уже по настойчивой просьбе Соболева-старшего, имевшего определенное влияние на начальника военизированного курса. Потом…

А потом была попытка переворота и семьдесят два часа, в клочья порвавшие будущее в том виде, каким они его себе представляли.

Империя для имперцев!

Глеб Русанов и его родители в этот лозунг никак не вписывались.

Отец Романа сумел сделать невозможное – вывез Глеба и его мать из эпицентра резни и посадил на хоршевский лайнер, шедший курсом на Альянс.

Спасти старшего Русанова он уже не успел. Центр, имевший статус международного, был уничтожен среди первых.

***

– Я же сказал раньше обеда не приходить!

Встретились они у лифта. И ведь смотрела, но появление шефа стало для Карины полной неожиданностью.

Впрочем, ничего удивительного. Полковник Виталий Сергеевич Горбушин. Оперативный псевдоним – Борец, данный ему не только за весьма примечательные габариты заматеревшего, налившегося силой хищника, но и за стойкость характера.

В розыске почти тридцать лет, начиная с оперативной работы и заканчивая вот этим… руководством отдела тяжких и особо тяжких преступлений регионального Управления. Базовая, еще до профильной Академии, подготовка – десантно-штурмовая бригада, разведрота.

О чем еще говорить?!

Помянув недобрым словом и отцов-командиров, когда-то сотворивших из стоявшего напротив мужчины спеца по маскировке, и Его Величество Случай, явно ему благоволивший, Карина легко улыбнулась, надеясь, что подобная непосредственность сработает, как срабатывала уже не раз:

– Выспалась.

Горбушин глубокомысленно хмыкнул, но промолчал. Пропустил ее внутрь кабины, сам вошел следом, нажал кнопку их тринадцатого этажа.

– Генерал с утра бухтел?

Карина вскинулась, но, встретившись взглядами в зеркальном отражении, кивнула:

– Так… слегка.

– Кому больше досталось? Мне или Старпольскому?

– Предлагаете заложить отца? – посчитав, что и эта гроза прошла стороной, засмеялась она.

– Предлагаю внести ясность в ситуацию, – тут же перефразировал Горбушин.

– Тогда – Владу, – добавила Карина уже другим тоном. – Но не без гордости за собственные кадры.

– Генерал суров, но мудр, – с оттенком беззлобной иронии заметил Горбушин.

– Мне ему так и передать? – Карина вопросительно приподняла бровь.

Подобный диалог с теми или иными вариациями они вели не единожды. С кем другим вряд ли решилась бы на столь серьезную степень откровенности, но Горбушин когда-то служил под началом старшего из Яровых, да и саму Карину ему довелось няньчить, так что разговор шел скорее в русле родственного общения, чем по вертикали: начальник – подчиненный.

– Передай, передай.

Прозвучало довольно добродушно, но Карина не обольщалась. Знала, с кем имела дело.

Так и вышло:

– Через двадцать минут жду в кабинете с отчетом по делу Марика. И парней прихвати, – добавил Горбушин, заметив, как Карина закатила глаза, – нечего одной отдуваться.

Дело Марика было их большой головной болью. Четыре года, двадцать четыре жертвы. Женщины, мужчины, даже двое подростков. Не те, которые в условных, после полной физической реконструкции и психологической реабилитации, возвращавших потерянную в бурной жизни молодость, а, действительно, подростки тринадцати и пятнадцати лет.

Сначала разработку вели периферийщики, потом – они же, но совместно с нравами, расследовавшими преступления на сексуальной почве, в которых пострадали несовершеннолетние. Когда количество трупов перевалило за двенадцать, ситуацию взял на контроль генерал Яровой, после короткого разбирательства скинувший проблему на Горбушина. Ну а тот думал недолго, отыграв с подачи на Карину.

С одной стороны – честь, такие дела только за фактуру не дают, а с другой… Висяк – не висяк, но особых зацепок у них так и не было, только тела, при взгляде на которые отводили глаза и повидавшие многое патанатомы.

Тяжелые вирты. Но не добровольно, как в притоне, а следуя чужой воле и для чужого же развлечения.

Посчитав, что отделалась легким испугом – вряд ли Горбушин спал, пока они с Бесом резвились, Карина вытянулась, выставив грудь вперед:

– Как прикажете, мон колонель!

Ростом пониже, так что взгляд четко уперся в подбородок стоявшего напротив полковника. А вот Горбушина, направленный сверху вниз…

Это шеф в форме, с застегнутым до упора кителем, а она… в строгом соответствии с требованиями Правил внутреннего распорядка, но на той грани «скромности», когда и придраться сложно, но и глаз не отвести.

Парни в отделе давно привыкли, да и знали, что за излишнее рвение можно и огрести по шее, а вот те, кто не в курсе с кем имели дело, ловились, принимая это показушное, за реальность.

– Ох, и доиграешься когда-нибудь, – не сказать, что весело, качнул Горбушин головой.