Время больших отрицаний

…И никто ничего не знает. Незнание как космический фактор, космическая сила. А сразу и не объяснишь. Если бы не вникал полтора месяца в дискеты Пеца, сам бы не дошел, не знал. А против лома нет приема. Никто ничего не успеет понять. Придется самому. Я единственный… Успеть, успеть!.. И без объяснений, без разговоров. Все прервать сразу!»

А на площадке 121-го уровня, оказался очень кстати (или очень некстати) кем — то забытый лом. Увесистый и ржавый. Верно, еще от ремонтников после Шаротряса; сбивали куски бетона с рваной арматуры. Любарскй его подхватил — и опирался, как на палку, прыгая по ступеням, огребался, будто веслом в бурном НПВ-море. Пер вверх под пиканье соток.

«Они сами там все знают и все сумеют, что им меня ждать!.. Захваченный в МВ ком запросто „взвесят“ по напряженной вибрации НПВ-оболочки. С точностью до миллиона тонн, точнее и не надо. По мере приближения к барьеру, к зеву Ловушки ГиМ-3 они смогут и увидеть, если не в цвете, то хотя бы форму: округлый этот ком-болид или с острыми углами, продолговатый или шаровой; это важно оценить заранее, чтоб аккуратно положить его среди других комьев и камней на полигон. Положить! Такой же среди таких… Они будут действовать споро, спокойно и уверенно, потому что все рассчитали наперед и много знают. Кроме одного. Того самого. А против лома нет приема…»

8

Уфф… отвлечемся, переведем дух. Поговорим об ином, обычном, о всяком. О том, что по телику показывают. Или в кино.

Надо сказать, что Варфоломей Дормидонтович как человек уравновешенный и высокоинтеллигентный, терпеть не мог подобных сцен, когда их показывали по телевизору. Погони, драки — это было не для его взыскательного взгляда. Особенное отвращение вызывал у него показ драк, побоищ, даже перестрелки в научно-техническом антураже: в лабораториях, космических кораблях, заводских цехах — с порчей сложного оборудования, Он хорошо знал, что в таких местах утверждают себя и побеждают не кулаком, не пистолетом — знанием, умением, высокой квалификацией. И как только нарывался на что-то подобное, тотчас переключал канал.

С особенным презрением он отстранялся от ТВ-триллеров со взрывными устройствами, на коих было крупное, демонстрационное, явно для зрителей, «табло времен», отсчитывавшее минуты, секунды и доли их до взрыва. И спасали положительных героев, ловили или убивали отрицательных тютелька в тютельку в последнюю секунду. Нет таких «табло» во взрывных устройствах.

…А вот завела человека обстановка, сделанные им самим выводы — верные! — и поднимается он по этажам руководимого НИИ с ломом в руках, полный решимости. Лицо раскраснелось, дыхание прерывистое, мышцы напряжены — просто лысый Шварцнегер или Сталлоне, а не астрофизик и экс-доцент.

Табло Времен на каждом этаже пикали, отщелкивали сотки. Не триллерное у них было назначение, для удобства работы — и вот, пожалуйста. Отмеряли Шторм-циклы по 5 сотых секунды — последние перед вспышкой.

9

Вышка ГиМ-3, К200

День текущий ноября 15.3342-й, от начала года

астрофизического 329.3342-й. В Катагани

по-старинке текла 2-я минута 15-я секунда 9-го часа

будет ли за ней 3-я минута, неясно: на уровне К150

пошло 28+50 октября, а от старта Любарского из

Овечьего истекли шестые К-сутки работ с ГиМ-3

подготовки к захвату МВ-астероидов. Даже от посадки

Любарского на вертодром, от начала его подъема

здесь минули семь часов

Миша Панкратов раздал Климову, НетСурьезу и Терещенко принесенные бутерброды. Открыли большой термос с кофе, разливают по стаканчикам.

Бутерброды эти для всей честной компании Аля приготовила уже в «верхней квартире».

У каждого свои дела, свои события. У нее их наверху оказалось немало.

Ну, во-первых, кот Мурчик. Он действительно отощал, запаршивел, даже малость одичал. Мишке было явно не до него. Пришлось кормить, мыть в ванной при участии Димки, Сашки и Игорька. А поскольку их ликующего визга и стремления подружиться Мурчик активно пугался, то получились и царапины, и замазывание их зеленкой, и неизбежное хныканье с переходом в плач. Пришлось пристыдить, напомнить, что они мужчины.

Во-вторых, уборка. В «люксе» был тихий ужас с разбросанной одеждой, немытой посудой и засохшими объедками. Два часа — и надо будет еще помыть пол.

В-третьих, осложнились снова отношения близнецов с котом, в результате чего Димку пришлось поставить в угол, а Сашка сам стал в другой из солидарности. Так у них было заведено с одного года, никто их этому не учил. Димка был старший и ведущий, соответственно и проказил больше; сейчас он из угла обличал семейные порядки, при которых ребенок не имеет права взять кота за хвост:

— Я только взял и почти не тянул!.. Если бы Мурчику было неприятно, он сам смог бы за себя постоять! Он умеет царапаться — и еще как! Вот и вот… А раз он меня снова не поцарапал, ему не было ни больно, ни неприятно. Он тебя не просил за него заступаться, даже не мяукал. А ты!..

Логика была безукоризненна, почти как у адвоката в суде. Речь тоже — с правильным выговором звука «р» и всех прочих. (Аля и Миша никогда не сюсюкали с малышами и не позволяли этого другим.)