Время больших отрицаний

Проблему стабильности решили неожиданно просто: надо забирать системой ГиМ в глубинах Меняющейся Вселенной то самое «молодое время». Из начала циклов миропроявления. И в нем работать. И все. Даже естественно радиоактивные на Земле вещества и изотопы: торий, уран, калий-40, — возникая на стенде под ударами «НПВ-молота», первое время не обнаруживали признаков распада. Лишь потом, через К-дни и К-недели, счетчики около этих образцов начинали потрескивать. «Приходили в себя», по выражению НетСурьеза.

Но эффекты «молодого t» этим отнюдь не исчерпались. Работали без сна и отдыха десятки часов кряду (точно не фиксировали, не до того было) — и не чувствовали ни усталости, ни сонливости. Питались в эти интервалы мало, но не были голодны. Более того, их тела как-то подтянулись, стали выразительнее, мышцы налились силлой. И самое интересное: оба заметили (сначала у напарника, потом и у себя, что у них набухют и торчат члены. И не вожделенно, а как-то иначе, просто от наполненности жизненной силой.

Панкратов совсем разгулялся; когда заставал Алю в люксе, валил ее на пол прямо в прихожей. Он первый и завел разговор об этом в ЛабДробДриб.

— Слушай, что это у нас с тобой так торчит? Ну, у тебя еще понятно — но я только отпустил Алю. После трех раз. Я ее, бедную, совсем заездил…

— По ней не скажешь, что бедная и что заездил. Между прочим, у африканских бушменов всю жизнь торчит. С малых лет. Даже после соития не опадает. Нет, серьезно.

— Знаешь, давай и тебе кого-то организуем. Снизу лаборанточку. Или крановщицу, монтажницу. Это ж просто. За удовольствие и честь сочтут с тобой в в сауне попариться на 144-м. Чего ж монашествовать, раз торчит! А то мне даже как-то неудобно.

— Тебе не потому неудобно, что я не трахаюсь. Тебе неудобно, что ты так раскобеляжничался. Нет, серьезно.

— Ну, почему — я же с женой…

— Так и что что с женой. У всех живых тварей это для зачатия, продолжения рода. Только люди да их братья по происхождению обезьяны так жируют. Даже на собак я зря, на кобелей — хотя и они около человека развратились. А нам с тобой тем более есть на что тратить эту силу… нет, я серьезно.

— Ага… сублимировать, значит?

— Вот именно. Возгонять. Ближе к голове. И рукам…

— Ба! — перебил его Панкратов. — Зачем крановщицы — поимей тетю Нину, Нину Николаевну. Она хоть и под сорок, но еще вполне. Обрадуй ее, она же к тебе неровно дышит… — и тут он увидел направленный на него кинжальный какой-то взгляд Имярека, сбился с тона, отступил, даже поднял руки. — Все-все, ни слова больше. Не буду. Забыли.

— И чтоб кобелиных разговоров здесь у нас больше не было, — очень внятно закрыл тему тот.

«Вот гад, как он меня!.. — думал потом Миша. — То я ему поросенок, то кобель. А как поглядел, когда я про Нину-то… Во псих, никого в душу не пустит. Но ведь если по крупному — он прав, а?.. Здесь явная добавка жизненной силы от „молодого времени“, кое черпаем из начал Шторм-циклов в МВ. Из начала творения миров! Что же, Меняющаяся Вселенная мне это дарует, чтобы я на бабе сопел?..»

Поэтому

в день текущий 9,716 дек Или

10 декабря в 17 ч 11 мин Земли

431-й день Шара

113-й день (122-я гал. мксек) Дрейфа М31

15+107 декабря 21 ч на уровне 150

в 744277361-й Шторм-цикл МВ

— в следующий визит Али снизу он не отправился с ней в «люкс», а прямо на крыше взял сумку с харчами, сказал:

— Все, мотай вниз. Вывези детей на природу. И не появляйся, пока не позову.

— Миш, ты не заболел? — обеспокоилась та; она приготовила себя к иному и вообще была эти дни как в любовном чаду — привыкла. («Ну, и что, что он груб со мной, валит на пол. Значит, желанная. И он мой желанный — Миша, Мишечка, Мишаня…»)

— Не заболел, не заболел! — он крепко тиснул ее, от души шлепнул всей пятерней по надлежащему месту — чтоб усвоила, что не заболел, — и направил той же дланью к люку. — Как в той песне, знаешь: «мени с жинкой не возыться…» А еще в народе говорят: «у молодки розсвербылося». Так что — брысь!

— Ну, и пожалуйста! — Аля отстраняюще повела сперва головой, потом плечом, потом бедром, повела так, что Миша едва не устремился за ней. Но сдержался.

И далее было строго: пост, одиночество, сублимация, никаких утех. Аскеты древнеиндийские, безволосые вселенские йогины. И немного саламандры Чапека.

В этом была какая-то странноватая естественность: что почти не надо им пищи, что голые среди сложной аппаратуры — и что работают без устали. Все это не имело значения. Главное, тиресно и получается. Наполненность «молодым временем» — точнее, таким пространством-временем, творящем вверху, в Шаре, миры, — была упругой, одухотворенно-чувственной и САМОУДОВЛЕТВОРЯЮЩЕЙ.

Не было странности. Они прикоснулись к Первичному, все отпавшее было просто лишним, вторичным.