Время больших отрицаний

— Так тот строил не я, его ставили еще в прошлом веке. И проект вряд ли сохранился. А без него… И вообще есть правило: не кради, где живешь, не живи, где воруешь. А вы там рядом обитаете.

— Юра, какие слова! Откуда это у вас?

— Варфоломей Дормидонтович, я тоже ни разу не залез в чужой сад; это позорное пятно и на моем детстве. Но телевизор-то я смотрю.

VIII

Словом, мы поняли друг друга. Напоследок я поинтересовался:

— Юра, вы прослушали тот последний монолог Александра Ивановича? И разговор с Валерьян Вениаминовичем?

— Да, конечно. Сильно. Меня особенно впечатлило „пузырение“. Я как архитектор участвую в нем.

— Я о другом, о нашей жизни как бреде согласованном, по Корневу, активном помешательстве. Вы не находите, что и мы с вами сейчас такие? Вроде того пациента из анекдота с манией преследования. Который считал, что он зерно и любая курица его склюет?..

— Мм… напомните.

— Ну, врачи его подлечили, воспитали, успокоили. На консилиуме больной заявил, что больше не считает себя зерном, он человек, — пожал им руки, ушел… и через минуту вернулся с трясущимися губами. „Что такое?“ „Там во дворе петух!“ „Но вы же знаете, что вы не зерно“. „Я знаю, но петух-то не знает!“ Так и мы: знаем, что действуем верно и из высоких побуждений — но боимся, что „петухи“ этого не знают. Ну, и пусть не знают. Не их петушиного умишка это дело. Не склюют.

Зискинд посидел молча, встал, протянул руку.

— Вы меня успокоили и воспитали, Варфоломей Дормидонтович. И я, как тот пациент, пожимаю вам руку».

Глава восьмая. «Раз мы шли на дело…»

Бескорыстно заботясь о себе, мы освобождаем от этих хлопот наших близких — и тем помогаем им, а также обществу в целом.

К. Прутков-инженер

1

День текущий 20.9928-й сент ИЛИ

21 сентября 23 ч 49 мин

Вверху были свет и быстрота, внизу медленность и сумрак

Два НПВ-урки: Михаил Аркадьевич Панкратов, зав лаборатории Ловушек, и Юрий Акимович Зискинд, до недавних пор зам главного архитектора Катагани, ныне снова архитектор НИИ НПВ и башни, — хряли на дело. Брать большой сейф. Во втором по величине в городе банке «Славянский» (в народе «комсомольский»), находившемся в центре, в здании бывшего крайкома комсомола.

Хряли они в милицейском «бобике» (тоже недавно НПВ-похищенном и затем перекрашенном) — с задним отсеком, в каком возят задержанных. За рулем был Панкратов. Главной задачей было снаружи узнать участок стены, за которым находилась массивная бронированная камера. Внутри место изучили днем: комната 5 на втором этаже в глубине коридора налево.

Зискинд все-таки грустил. Крайком комсомола — это был его дипломный проект. С отличием защитил. Настолько с отличием, что и выстроили с незначительными изменениями. С него он выдвинулся, был замечен, пошел в гору. И пожалуйста — наведывается к нему в таком качестве. Зарешеченный отсек для задержанных в «бобике» за спиной архитектора особенно давил на него.

Панкратов легко вел машину по пустым улицам, насвистывал. Обычно он напевал или высвистывал сложные мелодии классической музыки; но сейчас в уме вертелась бессмертная «Мурка» — отредактированная иронически: «Раз мы шли на дело: я и Юра Зискинд. Архитектор вытащил наган…»

— А как по фене «эксперт»? — поинтересовался вдруг тот; у него, похоже, тоже что-то такое вертелось в голове. — Наводчик, что ли? Стремщик? Скокер? Шнифер? Сталкер?

— Не знаю, — пожал плечами Миша, — я ведь тоже не профессионал. Кажется, наводчик. Да не переживайте вы так, Юрий Акимович. Ей-богу, даже со стороны видно! Вы в комсомоле состояли? Взносы платили?

— Конечно. Пятнадцать лет.

— И я состоял, платил. Так все это наше. Вы же знаете, что во главе банка стоят бывшие крайкомовцы — те самые, что вели к бескорыстному светлому будущему, где денег не будет. Да так вели, что шаг вправо, шаг влево считался побег. И привели: теперь денег у нас нет, у них есть. Как по-вашему, откуда они у них? Таких потрошить, выражаясь в прежних понятиях, дело чести, доблести и геройства. Вот мы и приехали.

2

Трехэтажное здание кремового цвета с портальным входом и гипсовым гербом СССР на фронтоне стояло на краю площади с фонтаном; торцевой стеной (как раз тою, за которой на 2-м этаже располагался сейф) оно было обращено к улице Христопродавцев (бывшей Коммунистической). Панкратов остановил машину метрах в ста от нее, опустил стекло.

— Отсюда определить сможете? Желательно с точностью до двух метров… Обидно будет, если выпотрошим не ту комнату. А?

Улица была слабо освещена.

— Далековато, темновато… ближе нельзя?

— Не стоит. Возьмите бинокль.

Зискинд приставил бинокль прямо к очкам, подкрутил резкость:

— Так… ага. Высота потолков там 3,2… плюс перекрытия 0,4… плюс фундаментный выступ. Значит, отсчитываем 4 метра от асфальта — это пол комнаты. Высота сейфа?

— Два метра с небольшим.

— …Итого по вертикали шесть.

— Теперь по горизонтали?