Время больших отрицаний

Между тем и шлягер "Ах, Туманность Андромеды..." распространялся по нашей планете как - не сказать: вселенское, но уж точно глобальное явление. Он был переведен на многие языки - и всюду, на всех континентах, как на заказ, для исполнения его подобрались "певцы с унитаза". Все они рычали, завывали, тужились и кряхтели в микрофоны, звали блуждающую галактику к себе пообедать, как заблудшую девку с подбитым глазом, обещали не сделать ей плохого:

- Diffusanto Andromedo,

coman et e la dinerе...

Или на эсперанто:

- Nebulozo Andromedo,

gee komo gastronomo!...

На немецком:

- Nebeligkeitus Andromedus,

gehen komm zum mir ferstecken.

Ich nicht machen fur deine verschlehte!..

И так далее, und so weiter, et cetera.

В этом тоже была современность, терпкая наполненность времени. Мировое жлобство кривлялось, самоутверждающе завывало и хрюкало, подняв морды во Вселенную, к Вечности, - точно так, как и их предки в каменноугольном периоде, но теперь с участием развлекательной техники.

Глава двенадцатая. К-Атлантида в расчетах и устремлениях

"Вначале было Число."

Гималайские Веды

Конечно, компьютеры не умеют мыслить.

Если бы умели, то складывали числа так: "Сто

да сто двести, провались на этом месте!"

К.Прутков-инженер

0.

Главным и направляющим в дальнейшей работе НИИ с последней недели сентября стали не замыслы и не свершения, а то, что над ними: провозглашенная Буровым Доктрина Опережающего Мышления. Суть ее была проста и известна каждому исследователю, вообще каждому думающему человеку: хорошая мысля приходит опосля. И часто, когда уже все сделали, не дождавшись ее.

И у них так было - с издевательским оттенком из-за высоких К-уровней. Внизу осенило, на средних уровнях быстро исполнили, а потом выясняется, что если бы поднялись выше и еще помозговали, то и делать этого вовсе не надо было. Новые идеи перекрывали и перечеркивали сделанное. Приходилось отбрасывать, переделывать.

- А раз так, - провозгласил Виктор Федорович на КоордСовете, - разрешается сдвиг всех проектов в сторону, так сказать, научной фантастики. Как это ни несолидно звучит...

- То есть? - настороженно вопросили сразу Мендельзон и Любарский.

- Да. И именно в крупных замыслах и проектах... в сложных. Пусть несозрелость и ведет... Ведь незрелость суть молодость, а молодость всегда права... - Похоже было, что и у главного инженера в голове эта мысль не очень еще созрела; впрочем, может, это была игра, может, именно так ее и следовало сказать. - Ну, может, и не всегда... Пятьдесят на пятьдесят, fifty-fifty...

- Да не томи ты! - не выдержал Панкратов.

- Неужели неясно! - похоже, Буров огорчился, что такой гениальный вывод не воспринимают телепатически, не ловят на лету. - Если есть сложный крупный замысел... или проект, в котором только половина решений ясна наперед, а другую половину еще надо додумывать, то мы все равно вправе начинать и двигать это дело. Зная по опыту своему, что и вторую половину проблем к нужному времени решим.

- Авантюра! - пыхнул БорБорыч. - А если нет?

- Почему? - повернулся к нему Толюн. - Опыт-то у нас действительно такой. К-опыт.

- К-мышление с опережением, - со вкусом произнес Миша Панкратов. - Я за. Ускоренное время бросает нам вызов - мы его принимаем.

- Доктрина Бурова... - сказала Малюта; сказала неопределенно, констатируя. Неясно было, за она или против.

Присутствовали и Шурик Иерихонский с Климовым; они и сидели рядом - но помалкивали. Только смотрели на остальных как-то углубленно, просветленно. Они были за, а почему, о том речь ниже.

Взгляды всех устремились на Любарского: в конце концов, он директор, его слово окончательное.

Варфоломей Дормидонтович как раз приходил в себя после переживаний, связанных с тем, что прозевал - позорно, от мелкости мышления - Дрейф галактики М31. Сейчас он просто не мог снова проявить мелкость - пусть даже под названием "разумная осторожность".

- Я поддерживаю, - твердо сказал он. - Мы ни от кого не зависим, никому на блюдечке обоснованные проекты подносить не обязаны - за разрешение и финансы. Конечно, если что-то подобное поднести экспертной комиссии, зарубят на первом заседании. Но мы сами себе эксперты, Давайте. Может, хоть так получится, что наилучшая мысля и новое знание прийдут не опосля, а в самый раз.

- Ну, Варфоломей Дормидонтович, - прочувствованно пробасил Буров, - вы выразили проблему лучше меня.

- "Безумству храбрых поем мы песню..." - не удержался Мендельзон.

Тем не менее так и порешили.

Виктор Федорович сказал не все. Он не сообщил, что у него уже есть замысел, который требует именно такого подхода. Сверхкрупный и fifty-fifty с неизвестностью; половина решений маячила в тумане.

В доле были Иерихонский и Климов.

Скоро сей замысел стал достоянием всех.

1.

Шурик Иерихонский любил считать. Он был бескорыстным рыцарем компьютера в первоначальном его смысле: ЭВМ, электронно-вычислительная машина. Электронные счеты.

И если честно, то ведущими в замысле, перед которым отступили все иные, были не идеи, не слова даже, а - числа. (Помните: "Вначале было Число..." Вот и здесь.)