Время борьбы

На торжественной презентации, показанной по телевидению, о вашей новой книге говорилось, что ей суждено стать бестселлером.

«Записки президента» – это действительно интересно для многих. Ведь многим хочется узнать подробности об участии первого лица государства в главных событиях нашей жизни за последние годы. Причем узнать не от кого-нибудь, а от этого самого лица.

Ценно и то, что содержащаяся в книге информация снимает массу вопросов.

Например, я все-таки сомневался, когда слышал, будто президент США звонит вам по разного рода «кадровым» делам. Считал, это уж слишком.

А оказывается – так и есть: «За несколько дней до начала седьмого съезда мне позвонил Буш. Он просил меня не отдавать без борьбы Гайдара и Козырева». Хорошо, что попросил, а не приказал. Но все равно после этого окончательно ясно: Гайдару логичнее называть себя не «Выбором России», а «Выбором Америки». Вопросов тут теперь нет.

Но, ответив на одни вопросы, книга породила немало других. Позвольте некоторые задать вам.

Одна из центральных глав книги называется «Крах империи».

Это – о 19–21 августа 1991 года, когда, как вы пишете, «рухнула последняя империя». И добавляете: «событие глобальное, планетарное».

Что ж, версия не нова. «Крах», «рухнула» – все это сказано как о великом благе. Но…

Дальше, где дается оценка действиям членов ГКЧП, читаю у вас совсем иное: «Эти люди и решили нашу судьбу на долгие годы вперед. Их надо „благодарить“ за распад Союза, за связанную с этим страшную драму общества».

Какова же в конце концов ваша истинная трактовка случившегося? Что произошло – крах империи, которую, помнится, кое-кто называл даже империей зла, или развал Союза? Великое благо это или страшная драма? А если драма, неужели вы до сих пор не признаёте, что сыграли в ней отнюдь не положительную роль?

Вы шли к власти, борясь якобы за интересы народа. Против корыстной номенклатуры. Во всяком случае такими были лозунги. А что теперь?

Извините за длинную цитату, но она представляется мне принципиально важной: «Однажды я проезжал на машине мимо митинга национал-патриотов или коммунистов-не знаю уж, кого было больше. Кажется, коммунистов. Останавливаюсь. Смотрю: стоит пожилая бабка, в руках полотнище – красный флаг, и она машет им, как маятником, будто ее кто дергает за веревочки. Вяло так, монотонно и приговаривает при этом: долой, долой… Я попросил Коржакова подойти к ней и спросить: кого долой-то? Он подошел, спросил, она в ответ: да пошел ты!»

Поразительная сцена и поразительно написана. Чего стоит одно это выражение: «пожилая бабка». Не только потому, что молодых старушек не бывает. Но – бабка! Написать такое о старой и, судя по всему, несчастной женщине… Назвать ее не бабушкой и даже не бабулькой, как насмешливо именуют таких женщин «новые русские»…

А ведь вполне может быть, что она ровесница вашей матери, о которой вы пишете с такой теплотой и памяти которой посвящаете книгу. Переживания матери президента, на которого нападает «проклятый съезд», понятны. Но отчего вы не захотели понять переживания той, другой старой женщины – с красным флагом? И неужто в самом деле не дошло до вас, кому адресовалось это ее «долой» и почему?

Вашу маму, как вы сообщаете, похоронили на Кунцевском кладбище в Москве.

А многие старики сейчас даже не уверены, что их более-менее нормально похоронят, потому что нет денег на гробы и могилы. По иронии судьбы в том же номере «Аргументов и фактов», где опубликована глава о вашей матери, есть такая заметка: «До 120 человек в неделю вывозят петербургские катафалки на безымянные кладбища. Похороны, которые стоят ныне от 300 тыс. руб., грозят многим семьям полным финансовым крахом».

Вы знали об этом? Если не знали, та женщина могла бы вас просветить. Но вы сами даже не подошли к ней – так сказать, представительнице народа. Послали начальника своей службы безопасности Коржакова. Так за кого же вы теперь, Борис Николаевич? Или считаете, что народ – это только чиновники да банкиры? А с другими-то встречаетесь, разговариваете хоть иногда, интересуетесь, как они живут? Что-то из книги этого не видно.

Лично о себе вы рассказали немало. О мыслях своих, чувствах. Особенно в острые, критические, переломные моменты.

Возникает образ человека мужественного, но и ранимого.

Вновь вспоминаете пленум Московского горкома партии, куда вас привезли «прямо с больничной койки и в хорошем партийном стиле топтали несколько часов».

Вы подчеркиваете: «Я не выношу обстановки публичного наскока. Когда бьют с разных сторон, все вместе».

Вот эпизод, связанный со Съездом народных депутатов.

«В тот вечер, 9 декабря, после очередного заседания я вернулся на дачу не поздно. Увидел глаза жены и детей. Рванул в баню. Заперся. Лег на спину. Закрыл глаза. Мысли, честно говоря, всякие. Нехорошо. Очень нехорошо.

Вытащил меня из этого жуткого состояния Александр Васильевич Коржаков. Сумел как-то открыть дверь в баню. Уговорил вернуться в дом. Ну, в общем, помог по-человечески».