Время «Ч»

Сначала Сергей уловил порыв теплого воздуха. Он, как боксер, нырнул в сторону и тут же нанес встречный удар. Барс жалобно мяукнул, промахнулся — вцепился клыками в левый локоть. Сергей почувствовал острую боль; хотелось рвануться — потянуть локоть на себя. Но инстинкт мгновенно подсказал другое решение: он упал всем телом на противника, придавил барса и стал запихивать локоть все глубже и глубже в его пасть.

Ирбис яростно хрипел. Глаза зверя, потемневшие от ненависти и удушья, были совсем рядом; толстый хвост метался из стороны в сторону.

Барс извивался, пытался вырваться. Случайно перехлестнувшись, страховочная веревка запутала его задние лапы — и тут она выручила альпиниста!

Ларин ощущал на своем лице горячее прерывистое дыхание; давил, беспощадно давил локтем горло. Улучив момент, он с силой нажал коленом на грудь барса и тут же услышал легкий хруст, как будто поломалась сухая ветка. Ирбис дернулся и затих…

Еще не понимая, что победил, Сергей продолжал бороться с мертвым телом зверя. И только когда почувствовал: тиски челюстей стали вялыми, осторожно вынул из пасти раненый локоть.

Не было сил встать — он так и остался лежать на мягком, пушистом бугорке, который только что был живым. И вдруг ему стало нестерпимо жалко ирбиса, и слезы мелкими каплями покатились по щекам…

Белов поднялся на полку и включил фонарь. Он увидел Сергея в изодранной штормовке с окровавленной рукой, лежавшего в обнимку с большой серовато-зеленой кошкой. Пасть зверя была безвольно открыта, на губах висела густая розовая пена.

Белов осторожно перевернул Ларина на спину. Сергей тихо застонал, открыл глаза.

— Коля, посмотри, что там с локтем? — чуть слышно прошептал он.

— Да, я сейчас. Я быстро… — суетливо затараторил Белов. — Подожди, Сережа…

Он снял со спины капроновую бухту. Тонкая веревка с тяжелым грузилом на конце стремительно полетела вниз. Там, под стенкой, стоял наряд пограничников. Они должны были привязать к веревке рюкзаки. Впопыхах Николай забыл закрепить конец, держал его в руках и теперь с ужасом думал, что будет, если от внезапного рывка он выпустит его. Обмотав ладонь, Белов до боли сжал кулак.

Наконец веревка натянулась. Потом он почувствовал, как кто-то два раза дернул за нее — значит, грузило достигло цели. Николай хотел сразу же закрепить конец на поясе, но передумал: сейчас солдаты привяжут первый рюкзак, еще раз дернут веревку два раза. Что, если они сделают это быстро? Он начнет закреплять, а они дернут… Нет, надо выждать. И Белов, смахнув плечом пот с виска, терпеливо ждал… Но вот веревка ожила — врезалась в пальцы, дважды отчетливо вздрогнула. Белов осторожно освободил ладонь, закрепил конец на поясе. Облегченно вздохнул и, перебирая руками, начал медленно поднимать рюкзак. Вскоре ценный груз был у его ног. И опять веревка, извиваясь, заскользила вниз, и снова ожидание обусловленного сигнала — второй рюкзак также благополучно прибыл к месту назначения. Теперь они могли продолжать свой опасный путь. Теперь у них было оружие, теплая одежда, еда…

10

Кадыр-хан только после третьей попытки выбрался из трещины. Измученный, с изодранным сосульками лицом, он выполз на край и тут же потерял сознание. Это было что-то среднее между обмороком и глубоким сном.

У Гафара еще хватило сил оттащить Кадыр-хана от провала. Затем он лег рядом и тоже впал в забытье. Обогрев работал безукоризненно. Им было тепло, они спокойно отдыхали, зная, что не замерзнут даже на льду.

Гафару казалось, что он летит куда-то к звездам, пронизывая белые пуховые облака, голубое небо. И вот перед ним открылся чудесный сад. Диковинные деревья испускали пряные ароматы, яркие цветы купались в струях прохладных ручьев.

«Это рай!» — с удивлением подумал Гафар. Он поднял глаза и увидел трон аллаха, окруженный мягким сиянием.

«А где же гурии? — замирая от блаженного предчувствия, думал Гафар. — Где черноокие девы с шелковистыми косами, готовые дарить праведнику свои ласки? Неужели это наконец произойдет?.. Только жаль, что они «не портят рождением детей свои тела». Но если как следует попросить, может, аллах разрешит мне хоть в раю иметь сына?»

…Гафар родился в семье бедняка, в убогой хижине, сплетенной из камыша и обмазанной глиной. Свет проникал сюда только через дверь и дымовое отверстие, сделанное на крыше. Зимой топили кизяком железную жаровню. Вся семья укладывалась спать вокруг этой жаровни.

Гафар еще мальчишкой понял, что не познает радости в этом мире. Поэтому он с такой готовностью принял религиозные догмы, обещавшие там, после смерти, наслаждение и покой. И все же природа брала свое: так хотелось иметь жену, продолжить свой род. Даже молодые послушники недоумевали: почему аллах разрешил многоженство и назначил такой большой калым за невесту?

Нет бедняку счастья на этой земле! Нет утешения после тяжкого дня рядом с любимой, среди детей — ангелов, имеющих твое подобие.