Время Черной Луны

- Не шуми, - осадил его Сашка. - Ни хрена не открылся - система "ниппель": туда дуй, а оттуда - болт! Просто влип человек, как и мы.

- Вот гадство! - Витек сокрушенно сплюнул в костер. - Ну никакого счастья нет в жизни, е-ка-лэ-мэ-нэ!

- Не шуми, Сусанин, - повторил Сашка. - Ящеров накликаешь.

- Што там, блин, за базар? - раздалось из ближайшего к костру шалаша. Там завозились и на свет появилась еще одна всклокоченная бородатая голова. - Бабу в лесу отловили? Учти, Витька, ты мне скоро сам за бабу будешь - терпежа уже никакого нет. В руке гонять устал. Смотри, как начну мешать тебя в черный месяц - не остановишь!

Жаргончик у него был явно итэковский...

- Пополнение к нам прибыло, бляха-муха, - ответил Сашка. - Из городских. Хоть новости последние узнаем.

- Лучше бы ты бабу приволок, - удрученно сказал шалашный житель и добавил мечтательно: - Эх, на хор бы ее поставить...

Зашуршали, завозились, закашляли, полезли из своих жилищ заспанные каськовские мужички-путешественники.

- Здравствуйте, господа, - сказал я. - Не беспокойтесь, там у нас по-прежнему ничего хорошего.

19.

Всю ночь я проворочался на ветках в пустом шалаше Палыча, продолжавшего нести дозорную службу - спать не хотелось, потому что совсем, кажется, недавно, я спал рядом с Мариной; однако, пускаться в путь до рассвета было бы делом нецелесообразным. Я лежал на впивающихся в ребра ветках и слушал тишину, нарушаемую храпом и сонным бормотанием каськовцев.

Мужики приняли меня сочувственно, как товарища по несчастью, и, собравшись у костра, расспрашивали о земном житье-бытье и пытались напоить местным самогоном. О житье-бытье я им, в меру своей информированности, рассказал, а вот на самогон старался не налегать, ограничившись первым стаканчиком за знакомство - что-то не тянуло меня хлебать самогон, хотя был он, по-моему, весьма недурен. Зато я с удовольствием лакомился "похмелюшками", а мужички лихо расправлялись с веселящей жидкостью, дымили сработанными из высушенных листьев самокрутками и крыли матом свою окаянную жизнь и незадачливого "полупроводника" Витьку Демина. Часа через два все наконец угомонились и расползлись по своим шалашам, оставив Витьку за сторожа, хотя тщедушный дядя Леша Карякин и порывался подбить мужиков немедленно выступить в поход против ящеров и "показать этим курвищам Кузькину мать".

Лагерь уснул, а я лежал и ждал, когда начнет светать. Я был почти уверен, что смогу помочь робинзонам вернуться в родные нечерноземные края, но до этого хотел посмотреть на ящеров-аборигенов. Было у меня какое-то предчувствие...

Наконец сквозь щели шалаша пробился первый слабый утренний свет, и я решил, что пора пускаться в дорогу. Натянул сапоги и выбрался из логова Палыча.

Костер давно потух, в траве валялись стаканы и кружки. Ненадежный сторож Витька Демин спал, распластавшись на земле и уткнувшись лицом в руки, и его вряд ли разбудила бы целая армия ящеров с тамтамами, на танках и бронетранспортерах. Глубоким и свежим было небо, вершины деревьев окунулись в него и застыли, не в силах расстаться со своими древесными снами. Все было тихо вокруг и чужой мир казался уютным и безмятежным, лишенным тревог и забот. Крепкий сон витал над этим уголком Вселенной.

Усмехнувшись собственному лирическому настроению, я зашагал по тропинке, памятуя о том, что, по словам Сашки, надо "дуть на восход". Где-то в лесу находился Палыч со своей двустволкой, стреляющий без предупреждения и сразу на поражение, но я был уверен, что и он давным-давно видит десятый сон.

Вероятно, так оно и было, потому что я беспрепятственно дошел до вчерашней поляны и двинулся дальше, полной грудью вдыхая свежие утренние запахи чужого леса и не забывая поглядывать по сторонам. Когда я прошагал, по моим подсчетам, не менее пяти километров, местность стала понижаться, лес расступился и я оказался в речной долине, заросшей густой, выше моих коленей, травой. Один берег речушки был пологим, с полоской светлого песка у воды, а другой обрывистым; по воде бежали, то появляясь, то исчезая, мелкие водовороты, и сама речушка имела такой земной вид, что казалось вот-вот за поворотом возникнет скрюченная фигура раннего рыбака. Здешнее светило, огромное и темно-красное на рассвете, похожее на готовый лопнуть помидор, висело над травой, набираясь сил перед тем, как начать неспешное восхождение к зениту. Пробудившаяся птичья мелкота разминала крылья, кувыркаясь в воздухе над долиной. Хорошо было вокруг...

Я немного постоял на берегу, умиротворенно взирая на окружающее, а потом направился вдоль кромки обрыва в ту сторону, где находилось селение негостеприимных ящеров. Мне хотелось с ними поладить. Возможно, они что-то знают о том, где искать Илонлли?