Время черной звезды

Человек, который отдает приказы, – вор. Не убийца. Он не знает, что делать дальше.

Всего лишь предположение, но после всех эпизодов с участием охотников-за-блондинкой оно казалось не таким уж невероятным.

Нанять профессионалов ему не удалось. И дело, похоже, не в отсутствии денежных средств, а в его неспособности отличить профессионала от дилетанта. Значит, и сам он – не профессионал. Дилетант, которому однажды повезло.

За мостом Деметриос перестроился и при первом же удобном случае обошел Бледного Всадника. Контур понемногу наполнялся деталями, образуя план. Вспомнились слова Иокасты: «Они пролили твою кровь». Глупцы, да.

Когда они поравнялись, веснушчатый прокричал в открытое окно:

– Ты покойник! Покойник, мать твою!

На скверном английском.

Деметриос не отреагировал. Он видел перекошенное лицо врага, и ему для душевного комфорта этого было вполне достаточно.

На развилке большая часть машин пошла прямо, на Патру. «Ауди» и «Мазда» свернули налево, на Триполи. До следующего платежного пункта оставалось чуть больше десяти километров. На этом отрезке пути «Ауди» предстояло оторваться от «Мазды» – настолько, насколько хватит человеческих и лошадиных сил.

И Деметриос начал убеждать свой любимый, проверенный временем автомобиль в том, что он – ракета.

Справа и слева громоздились темные, поросшие редким кустарником, которого сейчас не было видно, крутые склоны гор. Над головой сияли далекие, безразличные, прекрасные, как бриллианты на дне океана, звезды. Серебристая ракета оставляла позади себя километры ровной асфальтовой ленты, а темноволосый космонавт внутри смотрел прямо перед собой и мурлыкал под нос «Dans Le Port d’Amsterdam»[5]. Эту песню они с Филимоном распевали в два голоса, ковыляя по пустыне после разгрома их отряда группой бедуинов. И позже, в иракской тюрьме, где – в отличие от американских тюрем – над заключенными не глумились, но причиняли простую, честную и крайне жестокую боль, вынести которую можно было, только потеряв всякую надежду на спасение.

Перед самым пунктом сбора пошлины, когда горы уже сменились равнинами, Деметриос ушел на боковую дорогу, повернул направо. Он знал это место. И знал, что вот прямо сейчас счет пошел не на секунды даже – на доли секунд. Проехал двести семьдесят метров параллельно трассе, как бы возвращаясь назад, и повернул еще раз направо, оказавшись под трассой, как под мостом. Нырнул из света во тьму.

На ходу при свете фар он разглядел сбитый и валяющийся на обочине дорожный столбик. Резко затормозил, выскочил из машины, подобрал свою находку и выбросил на середину дороги, по которой только что проехал сам. Бегом вернулся за руль, выехал из тоннеля, развернулся на сто восемьдесят градусов – так круто, что из-под колес фонтаном брызнули мелкие камни, – и едва в повороте показалась «Мазда», включил дальний свет.

Dans le port d’Amsterdam
Ya des marins qui chantent
Les rкves qui les hantent
Au large d’Amsterdam…

«Мазда» ворвалась в тоннель. Удар! Скрежет металла о камень… Деметриос улыбнулся, не разжимая губ. С пробитым картером далеко не уедешь.

Dans le port d’Amsterdam
Ya des marins qui dorment
Comme des oriflammes
Le long des berges mornes…

Он ждал, что водитель либо выйдет оценить масштабы катастрофы и заодно разобраться с виновником ДТП, либо покинет аварийную «Мазду» рефлекторно – в любом случае сидеть внутри не будет. Ну, точно. Минуту спустя Бледный Всадник явил себя в полный рост. Во всей, так сказать, красе. Глянул себе под ноги – масло растекалось по дороге черной лужей, – затем поднял голову и уставился на ослепившую его машину.

Деметриос не успел обдумать свои дальнейшие шаги, например стоит ли познакомиться с этим типом поближе и поинтересоваться личностью его хозяина, а может, чисто в воспитательных целях предложить ему снять штаны и прогулять веснушчатую задницу до ближайшего населенного пункта. По правде говоря, он вообще ничего обдумать не успел. Чуть только в руке направляющегося к нему человека блеснуло тусклым опасным блеском что-то черное, что-то продолговатое, тело его – как тогда, в гостях у мистера Галани, – само пришло в движение, одновременно привело в движение автомобиль, и после этого можно было уже точно сказать, что интервью отменяется.

Dans le port d’Amsterdam
Ya des marins qui meurent
Pleins de bière et de drames
Aux premières lueurs…