Время черной звезды

– Если не последует моему совету и не уедет сегодня или завтра, то да. Скорее всего. Ты должна это понимать.

– Интересно, понимает ли он…

– Я сказал ему об этом открытым текстом. За то или иное отношение к моим словам я ответственности не несу. Первый из его… гм, представителей порезал мне руку ножом, второй угрожал мне пистолетом, последняя компания намеревалась затолкать меня в фургон и доставить, вероятно, к господину Яворскому для… Как ты думаешь, для чего? – Он сделал паузу, дождался, пока сомелье подольет вина в бокалы и отойдет подальше, после чего продолжил: – Вряд ли для составления гороскопа. Скорее для допроса с пристрастием.

– Ты думаешь, – Ника аж задохнулась, – он на такое способен?

– Чужими руками… почему нет?

– Знаешь. – Она прикусила губу. – Я сейчас подумала, насколько же мы порой заблуждаемся на счет людей, которых называем близкими, насколько друг друга не знаем. Максим всегда производил на меня впечатление человека, не склонного к насилию. Он почти не дрался в детстве и в юности. Может, раз или два. И после долго переживал. Он всегда боялся боли…

Деметриос кивнул.

– Именно такие люди чаще всего обладают чертами садистского характера. Во время первого телефонного разговора с ним я предположил, что он и смотреть не сможет на то, что обещает мне. Но теперь думаю, что сможет. И смотреть, и находить в этом особое удовольствие.

– Человек, панически боящийся боли, сможет получить удовольствие от наблюдения за причинением ее тебе?

– Не от наблюдения за причинением ее мне, а от наблюдения за моими попытками сохранить достоинство. За моей борьбой с тем, что пугает его самого.

Что ж, в этих словах был смысл…

– Ты изменил свое мнение после того, как увидел его?

– Да. После того как посмотрел ему в глаза.

– Давай теперь я посмотрю ему в глаза, – тихо сказала Ника, внезапно осознав, что все действительно началось. – И тогда он наверняка примет участие в преследовании.

Покончив с кофе, десертом и фруктами, они обозначили намерение покинуть ресторан. Деметриос расплатился, оставив щедрые чаевые, Ника полезла в сумочку за пудреницей.

– Мне нужно в туалет.

– Иди, – разрешил Деметриос. – Только не торопись. За тобой пойдет женщина в серых брюках и лиловом жакете. Не волнуйся. Так надо.

– Женщина? И она справится с мужчиной? В случае, если…

– Да. Иди.

Не успела она сделать и пяти шагов, как из-за столика, ближайшего к двери, встала высокая стройная гречанка в серых брюках из тонкой шерсти, черных туфлях на невысоком каблуке и лиловом, с кантом более темного оттенка, жакете. Ее длинные, заплетенные в косу волосы были уложены на затылке. Ни серег, ни колец – ничего. Ника заметила коротко подрезанные ногти и мозоли на костяшках пальцев. Ей стало не по себе, но женщина открыто взглянула ей в лицо и, чуть улыбнувшись, пропустила вперед, к выходу. Секундой раньше из-за другого столика, ближе к окну, начал подниматься мужчина. Передумал. Сел на место. Ника видела его краем глаза и решила, что посмотрит как следует, когда сделает все свои дела.

Друг за другом две женщины прошли вниз. Из просторной курительной с квадратными кожаными креслами и высокими зеркалами можно было попасть в женский туалет, направо, и в мужской, налево. Жестом гречанка предложила Нике уединиться в кабинке, сама же осталась возле умывальных раковин.

Было тихо. Повесив сумку на крючок, Ника вытянула перед собой кисти рук с растопыренными пальцами. Они дрожали. Пришлось несколько раз подряд глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть. Интересно, что там поделывает ангел-хранитель. Не тот, который только что кормил ее обедом, а тот, который… впрочем, ладно.

– Эфхаристо[7], – прошептала она, вернувшись назад.

– Паракало[8], – отозвалась ее телохранительница. И добавила на плохом английском: – Рано благодаришь.

– Можно узнать твое имя? – Ника тоже перешла на английский.

– Феона. Мы еще увидимся с тобой.

Деметриос ждал в курительной комнате. Стоял на самой середине и смотрел в сторону лестницы. Руки у него были свободны. Чуть поодаль почти в той же позе, свидетельствующей о полной готовности при кажущейся расслабленности, замер еще один мужчина, грек. Молодой, не старше двадцати пяти, высокий, ладный, гибкий. Гладко выбритое лицо, коротко постриженные волосы. Деметриос тоже недавно посетил парикмахера и вынул из левой мочки уха золотой ободок. Только теперь Ника догадалась зачем – на случай, если дело дойдет до рукопашной. Приглушенный свет укрепленных над зеркалами маленьких светильников с черными плафонами придавал всему происходящему сходство с эпизодом из фантастического триллера. Люди напоминали манекены, которые вот-вот оживут.