Время делать ставки

Храмов бросил на Родиона испепеляющий взгляд и пробормотал с ненавистью:

— А, это ты, ищейка? Нарыл все-таки, шавка?

— Ну, кто у нас шавка, разберемся, — отозвался тот. — Вы, если мне не изменяет память, тоже находитесь на коротком поводке у некоего Бражнина, отставного генерал-майора КГБ. Ты, Василий Алексеевич, должен его знать, — повернулся он к человеку в серой куртке.

19

Я открыла глаза.

Я лежала на потухшей арене, поджав под себя ногу и неудобно навалившись на правую руку. Ломило шею. В голове колом застряла неловкая — не острая, а скорее утомительная — боль. Передо мной стоял Родион и держал в руке табличку. Ту самую, поняла я по выражению его лица.

— А, босс, — выговорила я, — что ж вы в вашей табличке поставили против меня? На Ольгу? Ставка на… проигравшего?

— Эх, Мария, Мария, — отозвался он, — это я виноват. Каюсь. Думал, что неведение — лучший помощник в оперативной работе, не дающий лазеек для отступления. Ан нет… Ну ничего, все хорошо, что хорошо кончается. Оля, иди сюда.

Передо мной возникла моя недавняя соседка по квартире, соперница в дурацком этом бою. На ее лице блуждала настороженная усмешка.

— Вот, Мария, познакомься…

— А мы знакомы!.. — прервала его я. — Вы, босс, полагаете, что…

— Спокойно, — сказала Ольга, — не кипятись. Помнишь, я тебе все время хотела сказать, чтобы ты по-быстрому «слила» бой и не сопротивлялась? Когда загорелся багровый цвет поражения, это стало лучшим прикрытием для…

— Для захвата, — проговорил Родион. — Тихо и без шума.

— Помнишь, я говорила тебе, что ты — подсадная утка? — произнесла Ольга. — Так вот, я тебя, так сказать, оклеветала. Ты не можешь быть «уткой». Потому что «утка» — это я.

Я резко села, недоуменно уставившись на нее.

— Если уж говорить совсем точными терминами, то она, Ольга, не утка, а «крот», — заметил Родион. — Поэтому ее внедрили в эту структуру под фамилией Кротова. Шутка по-гэбэшному. Помнишь, я еще смеялся, когда ты сказала, Мария, как фамилия твоей соседки и будущей соперницы? Я просто не ожидал, что я и мой однокурсник, полковник Крыжалов, Василий Алексеевич, столкнемся так — напрямую — через наших людей. Василий, иди сюда!

К нам подошел человек в серой куртке. Это он, поняла я, командовал захватом.

— Василий, вот это и есть Мария. Они с твоей Олей немного не сошлись характерами. Но, думаю, это пройдет.

Полковник Крыжалов сухо кивнул мне и отошел. Ольга проговорила:

— Значит, ты Мария? Вовсе не Лена?

— Да… а ты, наверное, не Ольга?

— Да нет, я Ольга. Только не Кротова, а Вербицкая. Лейтенант госбезопасности. А ты здорово дерешься, Мария. Там, на отборе, я тебе немного поддалась, хотя потом пожалела. А вот сегодня работала на полную катушку, и все равно проиграла. Ты уж прости, что я тебя доставала и пилила. Так полагалось по роли. Ты нам здорово помогла. Хотя в результате мне попало на орехи.

— А мне, пожалуй, еще покрепче, — призналась я. — Ну ладно. Никаких обид.

Я протянула ей руку, и она ее с готовностью пожала.

— Но как же ваши проникли в зал? — спросила я у Ольги. — Ведь сюда не доберешься…

— Проникнуть в зал — не такая уж большая проблема, как повод, которым это проникновение можно обосновать, — замысловато ответила Вербицкая. — А проникли наши, как, быть может, ты догадываешься, через эвакуационный тоннель, который я открыла. Если бы этого не сделала я, это сделал бы твой босс, а нет — так просто взорвали бы решетку, хотя был риск, что в этом случае могла обрушиться галерея.

— Значит, ты убила того охранника?

— Да.

— Но почему вы не ворвались сразу, а выжидали, пока пройдет почти половина этого жуткого шоу? Выжидали, пока убьют Веру и покалечат еще нескольких девчонок?

— Чтобы весь состав преступления был налицо, — ответил за Ольгу Родион.

Я промолчала. Логика была жестокой, но неопровержимой. В самом деле, что ярче свидетельствовало против содержателей «Бункера», чем труп Веры?

Ничто.

— Так что вот такие дела, Мария, — проговорил Родион. — С полковником Крыжаловым мы решили сработать сообща. Я координировал операцию. Но в конечном счете всем мы обязаны именно тебе. Хотя ты еще и не осознаешь все полностью.

— Вот уж спасибо, — сказала я. — Вы ведь, Родион Потапович, еще Виталию Храмову толкали теорию, мол, какая полезная штука — неведение.

— Не сметь обижаться! — сердито-шутливым тоном рявкнул на меня Шульгин. — На обиженных воду возят!

— Босс, я устала, — обронила я. — Потом… потом поговорим. Я только хочу предупредить вас, что в инвентарной комнате третьего уровня я оставила Геннадия Благовещенского, который сознался в том, что собственноручно убил пятерых девушек из «Эдельвейса», участниц «бункеровских» шоу. Имена их хорошо вам известны, Родион Потапович. Да, думаю, и тебе, Ольга…

* * *