Время демографических перемен. Избранные статьи

Однако подобные уроки не идут впрок, снова и снова возобновляются попытки объявить «правильными» лишь некоторые, обычно проверенные временем традиционные формы прокреативного поведения и подвергнуть остракизму все остальные, «неправильные». Прошлый опыт перечеркивается, и с удивительным постоянством, и почти дословно воспроизводятся рассуждения и аргументы, многократно отвергнутые историей.

В чем – кроме демографической неграмотности, разумеется, – причина живучести почти слепой веры в необходимость, а главное, возможность «управлять рождаемостью», причем веры, характерной не только для «человека с улицы»[158], но и для тех, кто усиленно подчеркивает свою принадлежность к научному сообществу? В ее основе всегда лежит одна и та же средневековая мировоззренческая посылка: преклонение перед заранее запланированным, жестко детерминированным, законченным совершенством мира, недоверие к «стихийности», к случайным процессам, стремление исключить их из жизни общества, а то и природы.

Мне уже приходилось писать о том, что эта посылка была характерна для марксизма, в котором, «когда… речь заходит о будущем, на первый план… выдвигается его хилиастическая составляющая, и марксистский “проект” пронизывает дух средневековых утопий» [Вишневский, 1998, с. 207]. В советское время положения марксизма, бывшего в СССР чем-то вроде официальной религии, использовались весьма выборочно, и нет ничего удивительного в том, что на первый план выдвигалась как раз эта его наиболее слабая, но зато понятная народу утопическая «составная часть». Сейчас марксизм в России утратил свой официальный авторитет, но армия жаждущих прислониться к какой-нибудь новой утопии, кажется, не уменьшилась. Мы по-прежнему «не можем ждать милостей от природы», хотя теперь, на словах, конечно, и признаём порой таящуюся в ней божественную мудрость.

Где проходят границы системы?

Козырная карта критиков низкой рождаемости, а заодно и теории гомеостатического саморегулирования демографической системы – это падение рождаемости ниже уровня, оправданного снижением смертности. В самом деле, о каком саморегулировании, о каком новом равновесии может идти речь, если ни одно поколение россиян, родившихся после 1910 г., не воспроизводит себя [Демографическая модернизация… 2006, с. 480–481]? А ведь нечто подобное происходит и в большинстве европейских стран. Если саморегулирование существует, оно должно обеспечивать, как минимум, выживание системы, не говоря уже о более высоких целях – развитии, повышении эффективности функционирования и т. п. А здесь не обеспечивается даже количественное постоянство, простое замещение поколений. Запущен механизм вымирания популяций, и не видно никаких признаков самонастройки системы, которая вела бы к выходу из этого кризиса.

Вопрос, однако, заключается в том, что понимается под системой, где проводить ее границы, в том числе и географические. Существуют ли они для нее?

Долгое время демографы считали (и автор настоящей статьи тоже разделял это странное заблуждение), что постулаты теории демографического перехода, в частности, постулат перехода к новому равновесию, должны реализовываться в каждой отдельной стране, в крайнем случае в группе однородных стран, например, европейских или всех «развитых». Абсурдность этой гипотезы становится особенно очевидной, когда в теорию вводятся элементы системной интерпретации. Ведь население одной страны или группы стран никогда не могло, а тем более не может сейчас, в эпоху глобализации, рассматриваться как замкнутая система, имеющая свои собственные демографические цели. Политические границы не обеспечивают необходимой для этого изоляции. Только все население планеты, все человечество представляет собой закрытую систему, применительно к которой можно говорить о демографической самоорганизации.

Но если рассматривать все сегодняшнее человечество, то утверждать, что теория демографического перехода опровергнута фактами, по меньшей мере преждевременно. В частности, как можно утверждать, что опровергнут постулат стабилизации рождаемости на уровне двух детей в расчете на одну женщину, если, несмотря на значительное снижение рождаемости, этот уровень в мировых масштабах еще не достигнут? Выше отмечалось, что более чем у половины населения планеты рождаемость опустилась ниже уровня замещения поколений. Но у миллиардов жителей Земли она еще весьма значительна. По оценкам Отдела населения ООН, в 2000–2005 гг. среднемировой коэффициент суммарной рождаемости находился на уровне 2,7, а средний для менее развитых регионов (более 80 % мирового населения) – на уровне 2,9 [United Nations Population Division… 2003a]. Пока если что и может вызывать беспокойство, то недостаточно быстрое снижение рождаемости в развивающемся мире, но здесь нет никакого несоответствия теории: она предсказывает постепенный переход к равновесию низкой смертности и низкой рождаемости, но не содержит никаких утверждений относительно скорости или траектории такого перехода.