Время демографических перемен. Избранные статьи

Только сумасшедший может утверждать, что он наверняка знает, какими будут эти формы, – выше уже говорилось о невозможности предсказывать конечное состояние системы, находясь в точке бифуркации. Но если какие-то прогнозные соображения, основанные на понимании общей логики функционирования сложных систем, все же возможны, то они сводятся к тому, что мы живем и долго еще будем жить не в том мире, где следует рассчитывать на повышение рождаемости до уровня замещения поколений, а тем более выше него.

Надо научиться жить с низкой рождаемостью, и это гораздо более важная и реалистическая задача – и для общества, и для его полномочных представителей, нежели тупые попытки заставить лететь вспять стрелу времени.

Вместо заключения

Мне всегда казалось, что изложенные соображения можно как-то формализовать, эволюцию демографической системы, ее прохождение через точку бифуркации, механизмы формирования демографических предпочтений и соответствующих им способов поведения на микроуровне и т. п. – смоделировать. Это позволило бы более строго сформулировать основные постулаты теории демографического перехода, которые сейчас, что греха таить, имеют весьма расплывчатый характер, сделало бы описание перехода более четким и непротиворечивым, думаю, существенно обогатило бы аппарат теории и придало бы строгость и стройность ее выводам. По сути, только тогда она и превратилась бы в современную системную теорию, что одновременно и укрепило бы ее научный статус, и сделало бы возможной ее серьезную научную критику, буде потребность в таковой в самом деле появится. (Сейчас я такой потребности не вижу, потому что не вижу кризиса теории. Но я, конечно, не исключаю возможности появления такого кризиса как нормального этапа развития научного знания.)

Кроме того, и это немаловажно, описание демографических процессов на том же языке, на котором описываются многие физические или биологические процессы, позволило бы лучше понять универсальный характер законов системной динамики и хоть в какой-то мере ограничило бы разгул волюнтаризма, который если и не полностью господствует, то уж, во всяком случае, преобладает в современном демографическом мышлении.

К сожалению, сам я не пошел в этом направлении дальше благих пожеланий – по разным причинам, не последнее место среди которых занимает моя слабая математическая подготовка (плюс занятость массой других дел, не оставлявшая времени на то, чтобы ее углубить). Попытки привлечь к реализации моих замыслов математиков, как правило, кончались неудачно. Одно время я тесно сотрудничал с прекрасным математиком Виктором Федоровичем Шукайло, который сам проявлял огромный интерес к демографии, но его жизнь очень рано оборвалась. Некоторые результаты дало научное взаимодействие с С. П. Капицей.

И все же мой главный замысел – использовать для развития теории демографического перехода аппарата современной системной математики – не встречал большого энтузиазма со стороны математиков, что порождало у меня неуверенность в собственном замысле.

Тем важнее была для меня встреча с Сергеем Павловичем Курдюмовым, ибо он проявил интерес как раз к тем моим вопросам и подходам, в которых математики обычно видели лишь «философию», неверифицируемую абстракцию, мало занимавшие их неквантифицируемые рассуждения. Он считал, что возможности современной синергетики вполне могут быть использованы для более строгого описания динамики демографической системы, и мы несколько раз обсуждали подходы к такому описанию. Последний раз это было в 2002 г. в Старой Руссе, где мы оба участвовали в Третьих Сократических чтениях, посвященных теме «Россия в современном мире: поиск новых интеллектуальных подходов». Увы, и этот диалог оборвался из-за болезни и смерти Сергея Павловича.

Хотя наши общие замыслы остались нереализованными, эта статья едва ли была бы написана, если бы моя встреча с Сергеем Павловичем не состоялась. И дело даже не в том, что в ней звучат отголоски наших с ним нескольких бесед. Гораздо важнее другое. Представители естественных наук, как мне кажется, все лучше осознают спрос на научное знание, порождаемый небывалыми демографическими переменами. «В момент демографического взрыва наука должна, по-видимому, играть важную роль. Необходимо поэтому с б'oльшим вниманием, чем когда-либо, следить за тем, чтобы каналы связи между наукой и обществом оставались открытыми» [Пригожин, Стенгерс, 1986, с. 38]. Представители же социальных наук не слишком интересуются этими каналами и часто не видят большой для себя пользы в мировоззренческих достижениях естественно-научного знания. Во всяком случае, демографы почти полностью проигнорировали мои попытки внести элементы системного мышления в демографический анализ. Стоит ли удивляться тому, что постепенно ослабела и моя убежденность в возможности превратить демографию в нечто большее, чем просто квалифицированное (в лучшем случае) описание наблюдаемых тенденций, приправленное доведенными до предела банальности рассуждениями о «депопуляции» и т. п.?