Время демографических перемен. Избранные статьи

В полном соответствии с историческим опытом – и древним, и новейшим – двумя полюсами континуума, в пределах которого могут находиться разные варианты интеграционных моделей, служат, с одной стороны, модель «плавильного котла», успешно работавшего долгое время в США, а с другой – модель мультикультурализма, получившая распространение сравнительно недавно – с конца 1960-х – начала 1970-х годов, сперва как ответ на напряжения в отношениях франкофонной и англоговорящей общин в Канаде. В 1971–1972 гг. мультикультурализм был провозглашен принципом государственной политики этой страны, что получило закрепление в 1988 г. в специальном Законе о мультикультурализме.

Модель «плавильного котла» трактуется обычно как ассимиляционная, требующая от мигрантов полного растворения в социуме и культуре принимающего общества; мультикультурализм, напротив, подчеркивает ценность культурного разнообразия. Однако ни одна из этих моделей никогда не реализовывалась в чистом виде. Скажем, американский «плавильный котел» не предполагал религиозного единообразия, а канадский мультикультурализм, как говорится в канадском учебном пособии для сотрудников правоохранительных органов: «…не является и основанием для всеобъемлющей толерантности… Этнические различия принимаются до той степени, пока индивиды (не группы) могут идентифицировать себя с культурной традицией их выбора, но только в том случае, если эта идентификация не нарушает прав человека, права других или законы страны»[294].

Таким образом, вопрос выбора интеграционной модели – это вопрос нахождения правильного баланса между интересами социального целого и интересами каждого человека – как местного, так и пришлого – в конкретных условиях места и времени. Такой баланс может быть найден в пределах континуума между «абсолютным» «плавильным котлом» и столь же «абсолютным» мультикультурализмом, но, скорее всего, достаточно далеко от этих двух крайних точек.

Барьер или шлюз?

Что бы ни понималось под интеграцией мигрантов в принимающее общество, ее цель всегда заключается в том, чтобы нейтрализовать напряжение, вытекающее из соприкосновения местного населения с другими людьми, носителями других систем ценностей. В случае классических диаспор это достигалось благодаря разграничению местного и пришлого сообществ на групповом уровне, просто за счет минимизации контактов между сообществами, их взаимной изоляции. Предельный случай – средневековые гетто. Однако современная жизнь не оставляет места для такой изоляции. Общество атомизируется, люди перемешиваются, автономизируются от группы, каждый сам становится носителем своей системы ценностей, и теперь людям – и местным жителям, и мигрантам – приходится налаживать взаимодействие между собой на индивидуальном уровне. А это предполагает частичный, а то и полный отказ от своей ценностной инаковости во имя достижения мирного общежития, при котором люди перестают быть взаимно другими.

В российском антимиграционном дискурсе настойчиво проводится мысль, что иммигранты, особенно некоторые, – другие навсегда, «проникнуть в их коллективное сознание нереально – мигрантские группы абсолютно закрыты»[295], культурные границы, разделяющие местное население и мигрантов, непреодолимы, смена мигрантом и даже его потомками своей культурной идентичности невозможна. При этом в качестве главных меток идентичности обычно рассмат ривается этническая или религиозная принадлежность, и наличие этих меток служит основанием для проявления нетерпимости. Это выражается, например, в достаточно популярном сегодня лозунге «Россия для русских», который широко используется противниками приема Россией большого количества мигрантов.

Но кого считать русским? По какому критерию? Можно ли стать русским или им можно только родиться? Даже царский генерал Куропаткин, активный поборник идеи «Россия для русских», который требовал, чтобы «русское племя в России пользовалось б'oльшими правами, чем инородцы и иноземцы»[296], все же утверждал, что «инородцы, которые сознательно выберут своим языком русский язык, своею родиною Россию, – своею службою и деятельностью только усилят русское племя»[297].