Время для перемен

– Ну и несуразное уежище, простите меня, Ваше Величество, за непотребное выражение. Это каким же местом англичане могли думать, когда проектировали эдакое непотребство?

Императрица, услышав крепкое выражение, только поморщилась; стоящие поблизости Новиков и Одинцов постарались сделать вид, что ничего не произошло; зато адмирал Карпенко, как и фон Эссен, разглядывающий британского визитера в бинокль, ответил:

– Напрасно вы так, Николай Оттович. Адмирал Фишер – умный человек и опытный моряк, но до него единственными представителями многобашенной схемы были французские броненосцы-ромбы, у которых с рациональностью расположения артиллерии еще хуже, и германские проекты-гайки, у которых четыре бортовых башни артиллерии среднего калибра постепенно набирали вес, пока средний калибр не превратился в главный. У немцев на их «гайках» в линейном бою бездействовала треть артиллерии, у французов на «ромбах» – четверть, а у Фишера артиллерийский балласт сократился до двадцати процентов. Англичане в какой-то мере опирались на опыт немцев и французов, а те, в свою очередь, при проектировании имели в виду применение своих броненосных кораблей в качестве рейдеров на британских же коммуникациях. По их замыслам, эти хорошо защищенные броненосцы должны были вламываться в самую середину охраняемого конвоя и, не обращая внимания на огонь эскорта, топить один британский транспорт за другим, паля из главного калибра на все четыре стороны. Больше ни один вид боя не предусматривает беспорядочную свалку, в ходе которой часто возникает необходимость вести огонь на все стороны света сразу.

– У нас для такой свалки на все четыре стороны света были спроектированы броненосные крейсера «Рюрик», «Громобой» и «Россия», – заметил адмирал Макаров, – и по итогам японской войны у нас нет большого желания развивать этот проект.

– Если бы дело дошло до знаменитого в нашем прошлом боя в Корейском проливе, то этого желания у вас было бы еще меньше, – тихо ответил прославленному адмиралу Карпенко.

– А что там именно произошло, Сергей Сергеевич? – также тихо поинтересовался Макаров, – Вы о таком бое мне ранее как-то не рассказывали…

– Не хотел огорчать, Степан Осипович, – ответил тот, – да и не было нужды. Когда за околицей тихо ходит зверь тигра, то шавки сидят в будке на попе ровно, и даже не брешут. При подстраховке «Кузбасса», который пас Камимуру на выходе из залива Асо, Владивостокский отряд мог творить на японских коммуникациях все что угодно, а у самураев не было на него управы.

– А все же… можете поподробнее рассказать о том, что там произошло? – еще раз мягко, но настойчиво поинтересовался дедушка русского флота.

– Четыре японских броненосных крейсера – те самые, которых мы заперли в заливе Асо – сошлись в Корейском проливе с тремя крейсерами Владивостокского отряда, – начал повествование Карпенко. – Владивостокцы шли на выручку нашей эскадре, прорывавшейся из Порт-Артура, а японцы стремились их уничтожить. В результате боя подтвердилось решающее превосходство в линейном бою броненосцев третьего ранга^[19] над нашими доморощенными истребителями торговли. Ведь именно в таком качестве, по схеме «шесть плюс шесть»^[20], господин Того и заказывал эти корабли перед началом войны. «Россия» и «Громобой» были тяжело повреждены вражеской артиллерией, а «Рюрик» оказался и вовсе потоплен. В первую очередь к этому привело то, что каждый русский корабль мог сосредоточить на враге огонь только двух орудий главного калибра, а японский – всех четырех. Дуэль шести стволов против шестнадцати равного класса просто не может быть выиграна слабейшей стороной. Кроме этого, «Рюрик» подвело бронирование по британской схеме «все или ничего». После того как в небронированной корме вражеским снарядом разбило рулевую машинку, зафиксировав перо руля в крайнем положении, крейсер впал в неконтролируемую циркуляцию, что и предопределило его гибель. Другие наши корабли не могли спасти товарища, ибо сами уже были сильно повреждены, и дальнейшее затягивание ими боя грозило гибелью всему отряду. Единственное, что отмечали тогда японцы – это неоспоримое мужество русских моряков, которые не подняли белого флага и сражались до тех пор, пока их корабль не ушел под воду…

– Господи, спаси нас и сохрани! – перекрестился Макаров, – и в самом деле, страсти Господни… Но скажите, Сергей Сергеевич, а что было бы, если бы в том бою с японской эскадрой встретились не те корабли, что были у нас, а уменьшенные под восьмидюймовый главный калибр копии «Гангута»?

– Сложно сказать, Степан Осипович, – пожал плечами Карпенко, – линейных крейсеров в точно такой же размерности под восьмидюймовый калибр в нашей истории никто не строил. Ближе всего к такому проекту (который можно было бы назвать «Рюрик-2») был наш проект 26-бис, но у него броня была принесена в жертву тридцатипятиузловой скорости и не обеспечивала защиту от снарядов собственного главного калибра. Ну что такое трехдюймовый пояс против восьмидюймовых снарядов?