Время для перемен

И хоть количество городовых на улицах ничуть не увеличилось со времен прежних визитов, а неопытный глаз болгарского князя не мог выловить из толпы праздношатающейся публики тех самых людей-невидимок, которые, по уверениям либеральных европейских газет, должны следить за каждым шагом подданных русской императрицы, Санкт-Петербург показался Фердинанду придавленным какой-то мрачной тяжелой пятой. Задаваемая императрицей Ольгой и ее мужем новая русская мода, сформулированная двумя словами: «суровая простота», не оставляла места ни вычурным украшениям, ни многочисленным драгоценностям. Кичиться избыточным богатством стало немодно и небезопасно. Это же при личной встрече Фердинанду подтвердил и самый известный российский ювелир Карл Фаберже, когда болгарский князь заглянул в его фирму выбрать пару «сувенирчиков» на память о поездке.

«Настоящей жизни больше нет, – сказал он, обиженный невниманием со стороны молодой императрицы, – а то, что есть – это не жизнь, а всего лишь существование.»

И теперь представитель русской царицы появился в Софии… И какой представитель – родной брат, пользующийся полным доверием своей сестры, а потому способный исполнять самые щекотливые поручения. К тому же Великий князь Михаил не поехал дальше в Белград (как об этом объявили первоначально при высадке в Варне), а остановился в Софии на целых три дня – как он сам заявил официально, «людей посмотреть и себя показать», ну и, конечно же, совершить визит к князю Фердинанду. А то как же так можно – проезжать через Болгарию и не представиться местным властям? Не по этикету это.

И тут болгарский князь своим обостренным на неприятности чутьем почуял недоброе. Зная, какая часть его народа положительно относится к России, а любимого Фердинандом австрийского императора Франца-Иосифа почитает не более чем черта, властитель Болгарии подумал, что та офицерская когорта, с которой путешествует Михаил, нужна тому для проведения в Софии государственного переворота. Верные князю полицейские чиновники уже доложили, что несколько молодых людей болгарского происхождения, сопровождавших высокопоставленного русского визитера уже «потерялись» в Софии и Варне, а вместо них в окружении Великого князя Михаила возникли какие-то другие личности. Тоже болгарские офицеры, но совсем уже не те. И ведь действительно, отель «Болгария», где поселились русские гости, сразу стали осаждать толпы народа, желающего хоть одним глазком глянуть на высокого гостя. К княжескому дворцу, небось, так не ходят.

Собственно, в минуты просветления, когда в Фердинанде побеждал болгарский князь и политический деятель, он понимал, что наилучшей политикой для его страны будет союз с Россией. Так и турок можно выкинуть с болгарских земель, и грекам аппетит к чужому поуменьшить, и с сербами договориться. Именно из этих соображений Фердинанд и перекрестил своего сына и наследника Бориса^[29] из католичества в православие. Но, к сожалению, такие моменты у хозяина Болгарии бывали нечасто. В основном он ощущал себя отставным австрийским офицером, поставленным править чуждой ему страной. Иногда это чувство становилось таким сильным, что он даже начинал репрессии против пророссийски настроенного болгарского офицерства, чиновников и интеллигенции. Народ притеснять при этом никто не собирался. Во-первых – черный люд пророссийский поголовно. Во-вторых – если весь народ посадить в тюрьму или изгнать, то князю просто будет нечего кушать… или вообще в лесах и горах заведутся злые пророссийские четники-повстанцы – и тогда Фердинанду хоть беги из Болгарии.

Одним словом, Михаила ему пришлось принять без посторонних свидетелей, один на один. Да и нет сейчас в Болгарии никого хотя бы с сопоставимым статусом, кого во время такой встречи Фердинанд мог бы поставить рядом с собой. Сын-наследник Борис – несовершеннолетний, жена Мария Луиза Бурбон-Пармская – умерла, мать Клементина Орлеанская – тоже умерла… вот и приходилось отдуваться в гордом одиночестве.

И вот входит Великий князь Михаил. Красавец – рослый, грудь колесом, и видно, что это не подбой под мундир из ваты, а все свое, тугое и перекатывающееся при каждом движении. Вошел, посмотрел на Фердинанда сверху вниз – так, как энтомолог смотрит на редкое чешуекрылое, и после положенных официальных приветствий говорит вежливо по-французски, как и положено воспитанному человеку:

– Очень хорошо, что мы с вами встретились наедине, потому что у меня к вам есть поручение от моей сестры и государыни, Всероссийской Императрицы Ольги Александровны.

После этих слов Фердинанд преизрядно струхнул. Мало ли что на Михаиле не видно никакого оружия: сейчас свернет шею напрочь как кутенку – вон он какой здоровый! – и тем самым выполнит поручение своей государыни. Ощущения того, что он лишний на этом празднике жизни, стали возникать у Фердинанда уже давно, то теперь они оформились в стопроцентную уверенность.

– Слушаю вас, – сказал болгарский князь и бочком-бочком стал сдвигаться в сторону больших двухстворчатых дверей, распахнув которые, можно будет позвать на помощь.