Время дождей

Отобрать икону казалось ему делом легким, как удалить кирпичи в наскоро заложенном потолочном перекрытии. Кремер не сомневался: именно этот человек проник в выставочный зал замка, в то время как его напарник запер снаружи дверь. Он похитил «Оплакивание», «Поругание Христа», «Суд Пилата», в которых ничего ровным счетом не смыслил, а теперь решил еще добыть «Апостола Петра», чтобы сосредоточить всего Тордоксу в руках того, кто стоял за ним.

— Сначала о возмещении, — сказал Кремер. — Вас послали договориться, а не грабить.

— Жить надоело?

— Не валяйте дурака!

Кремер отступил к двери. Больше всего боялся он зацепиться за что-нибудь, свалить тумбочку, стул. Отступая, Кремер вытянул руку по направлению к двери, второй — подхватил футляр.

Гость двинулся за ним.

— Разбудите гостиницу! — предупредил Кремер.

— Давай икону.

Выхода не было. Кремер нажал ручку двери — вместо бесшумного поворота петель послышался тихий царапающий звук. Кремер тотчас потянул ее на себя: снаружи дверь подпирало что-то грозившее в любую секунду упасть. На раздумья оставались секунды.

— Стой! Ваша взяла! — сказал он. — Правая тумба стола. Только тихо! Икона там…

— Давно бы так, — гость вернулся к столу.

— В каком ящике?

— В среднем.

Послышался стук.

— Здесь нет…

Кремер зашел сзади, сжал браунинг. Гость снова нагнулся, Кремер сделал выпад — рукоятка пистолета пришлась поперек шейных мускулов. Тот свалился, прижимая колени к подбородку, руками он держался за шею. На полу, у стола, было светлее — сюда падали отблески света фонарей, но Кремер все равно ничего не мог рассмотреть.

— Вот кресло! — Кремер помог ему подняться. — Вас послали устроить скандал? Откуда вы меня знаете?

Гость сел, каждое движение причиняло ему страдания.

— Мы видели друг друга в Москве, на Ярославском вокзале.

— Там бывает много людей, — сказал Кремер.

— Вы схватили икону…

— Но почему вы решили, что она со мной?

— Почему? — Боль понемногу отпускала его, он снова взял прежний тон… — Ты вез ее в Мукачево Терновскому. По дороге узнал про кражу из замка. Поворачивать было рискованно…

— Я мог передать икону в Москве.

— Не мог. Терновского не было. Он уехал перед тем, как все случилось в Залесске.

Все еще сжимая шею, ночной гость сказал:

— «Апостол» тебе не нужен.

— Вот это деловой разговор! — Кремер взял стул. — Я мечтал договориться.

— Что хочешь за него?

— Много не надо. Я возьму «Оплакивание» и маленькую икону из Твери, которую вы взяли у онколога. Разницу заплатите… — Он торговался как «прилипала».

— Кто здесь сказал про онколога?!

— Дураку ясно! Вы же подбирали Тордоксу!

— Икона здесь, в номере?

— Здесь. Как вы узнали про меня и Терновского? — спросил Кремер.

— Каталог международной выставки с его автографом!… Понятно? Ничего не оставляй под матрасом.

Кремер кивнул:

— Значит, вы навестили меня, пока я ездил в Карпаты?

— Пока ты прятался от экскурсионного фотографа… Между прочим, тебя не разыскивают?

— Не разыскивают, — Кремеру стало смешно. — Что это вы так неприветливы? Все-таки имеете дело с искусством… Вы не из шпаны?

Из кресла донесся звук — полусмех, полустон. Ночной гость, забыв про боль, радовался собственной находке:

— Литератор я…

— Ладно, — сказал Кремер. — Договорились?

— Пока нет. Где держал ее?

— В камере хранения.

— Я знал, что ты принесешь икону перед самым отъездом… — Гость что-то достал из кармана, по-видимому блокнот с описанием иконы.

«Экспертиза» заранее продумана», — понял Кремер.

В ту же минуту в коридоре раздались шаги. Скрипнул плохо закрепленный плинтус, легкое сотрясение послышалось рядом с холлом. Скрываемые паласом шаги приближались к двери.

— Больно? Массируйте шею, — Кремер не особенно осторожно тряхнул ночного гостя.

— Какой массаж? — Он ничего не слышал. — Шея не гнется!

— Отвлекайтесь, массируйте. Стихи любите? — Не дождавшись ответа, Кремер забормотал первое пришедшее на память: — «Остановлены лошади в ряд, мы готовы разлучить рукава и полы. Над каналом большим императорским снова начинается чистый холод…»[3].

Человек в коридоре с секунду постоял под дверьми, потом шаги стали удаляться.

— Где икона? — спросил гость.

— Сейчас.

«Апостол» был тщательно упакован. В темноте Кремер убрал первый предохранительный слой, потом второй. Наконец поставил икону на стол, включил лампу.

Лицо «Апостола» было просто и величаво. На этот раз оно говорило о порывистости и простодушии. Сквозь оградительное стекло хорошо просматривался древний потрескавшийся левкас.

— Переверни!

Кремер повернул икону. По дереву рассыпались крошечные завитки старославянских литер: «В лето 6922 а писана бысть икона си рукою раба божия Антипа Тордоксы».

Когда гость ушел, Кремер тихо вернулся в прихожую, осторожно нажал на ручку — дверь в коридор беззвучно открылась.

Больше Гонта не нашел в газетах ничего, что относилось бы к парикмахеру Федору Джуге — «торговцу людьми», наживавшемуся на человеческом горе. Приближался последний штурм, сообщения с фронтов исчезли, зато резко возросло количество материалов под рубриками «Разное» и «Спортивные сообщения».

«Денатурированный спирт убил шестьдесят семь людей!»