Время – это жизнь

— Видно вы любите фиолетовые закаты и яркое солнце с березовой водой, — сказала загадочно она и пригляделась ко мне. — Хотя на счет солнце я бы поспорила.

Я насторожилась.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — сказала я, не замечая, что самолет уже взлетел.

— Все ты прекрасно понимаешь, деточка, — сказала она и вновь стала говорить непринужденно: — А вас как зовут?

Эта Сара меня стала настораживать.

— А вам какое дело?

— Просто интересно, — ответила она.

— Моника.

— Красивое имя и загадочное, — сказала она и вновь мне улыбнулась.

Я присмотрелась в ее глаза, и заметила, что ее глаза незаметно меняют цвет. Сначала были голубые, потом стали зеленые. Такое бывает только у… ведьм.

Я вздохнула и выдохнула. Набравшись сил, я снова взглянула на нее. Старушка сидела и пялилась на меня.

— Ну, раз мы знаем, кто вы и кто я. Тогда давайте на чистоту, — сказала я, когда самолет набрал высоту, расстегнув ремень безопасности, и закрыла наш участок перегородкой. Такое предусмотрено только в бизнес классе. По два места и перегородка и так у каждого пассажира в бизнес классе. Только мне могло посчастливиться оказаться за перегородкой на месте рядом с ней.

Я присела обратно и, взявшись за голову руками, стала думать, что же делать.

— Раз мы оказались в самолете рядом. То давайте хотя бы на десять часов забудем о вражде, которая идет с давних времен, между вампирами и ведьмами. Договорились? — спросила я.

Она лишь кивнула и улыбнулась.

— Я и не хотела с тобой враждовать. Эту вражду я закончила еще тридцать лет назад. Я вышла из пут ненависти к остальным мифическим существам. Сейчас я считаю, что мы все равные. Жизнь научила.

— Ясно, — всего-то сказала я и, замолчав, откинулась на сиденье.

— Я вижу тебе плохо. Может, если ты расскажешь, тебе станет легче? Я понимаю, что выглядит это странно, что ведьма просит рассказать вампира, что у него случилось. Но я, правда, хочу помочь. Я вижу ты не плохая девчонка, у тебя все впереди. Так расскажи мне, что у тебя произошло, хоть мы и враги по крови, но я прожила очень много лет жизни и могу что-то подсказать, — уверяла она меня.

Я вздохнула:

— Деваться мне некуда. Тем более это лучше, чем сидеть и молчать. Если коротко, то я осталась одна. Клан меня предал и ушел с моим бывшим другом. Лучшая подруга меня кинула, так как я переродилась в вампира, и она считает, что ей нет места в моей теперешней жизни. Моему теперь бывшему парню стало плевать на мои чувства, и он требовал от меня только секса, а мне нужна была поддержка, а ему только удовлетворение своих потребностей. Ах да, забыла подметить, он оборотень. Если идти дальше по списку, то сестра узнала, что я вампир, родители думают, что я и вовсе погибла. Хоть это так и есть, но сказать им, что я переродилась, так это себе дороже. Потом вернулся мой брат, который ушел из дома в восемнадцать и стал винить меня в том, что я его в детстве не поддержала и бросила в определенный момент его жизни, когда ему нужна была моя поддержка и мое внимание, как никогда. Но я просто струсила. И сейчас осознавая свою ошибку, у меня нет сил, извинится перед ним. Гордость засела в одном месте, — сказала я и только сейчас заметила, что плачу. — Я осталась одна и поэтому лечу на Мальдивы, чтобы хоть как-то развеяться и понять, что же мне делать дальше, — я замолчала и стала вытирать слезы. — Вампиры разве умеют плакать?

Она отошла от моего монолога и, повернувшись ко мне лицом, улыбнулась.

— Если вампир может плакать, это значит, что в нем осталась частичка человека, что он способен на человеческие чувства и поступки. А значит, способен на добро, — сказала она и, немного помолчав, продолжила: — То, что ты мне рассказала, дало мне понять, что ты запуталась в своей жизни. Ты не знаешь, что тебе делать, хотя ответ лежит на поверхности. Ты его просто не замечаешь.

— Вы можете мне сказать, что делать?

— Нет, ты это должна понять сама.

— Ну почему нельзя просто ответить на вопрос? — психанула я.

— Это твоя жизнь и ты решаешь, что тебе делать. Один философ, когда-то сказал: «Моя жизнь — мои правила». Даже если твое решение будет неправильным, оно твое. И ты сама в состоянии решать, как тебе поступить. Люди учатся на своих ошибках. Запомни это, — сказала она и вышла за перегородку.

Я сидела минут десять, пытаясь осмыслить все, что она мне сказала.

Вдруг в перегородку постучали. Я подошла и медленно открыла. Там стояла стюардесса.

— Вам чего? — спросила я.

— Вам принести что-нибудь?

Я помотала головой и хотела уже закрыть перегородку, но не удержалась.

— А вы не видели, куда пошла старушка из моего участка? — спросила я и указала на сиденье рядом с моим. Там не было вещей, которые она принесла с собой.

Стюардесса на меня странно посмотрела и сказала:

— На нашем борту нет людей старше сорока. Я стояла около входа и всех видела, никого.

У меня расширились глаза.

— Как нет? Старушка сидела со мной, ей лет шестьдесят, строго надета и вся в золоте и красной помаде. Неужели вы ее не видели?

— Извините, но нет. Может вам дать успокоительного и вы отдохнете? — предложила она.