Время гарпий

Впрочем, небольшой трехэтажный домик, где иногда устраивались «Огурцовские чтения» для читателей ее блога, был и у нее. И довольно часто она представляла себя за варкой малинового варенья в своем чудесном саду, где ничто не отвлекало бы ее от блаженного покоя. Стоило лишь навсегда отказаться от своей волшебной палочки и окончательно погрузиться в объятия скуки, — время бы тотчас остановилось для нее.

Время… Сколько раз она убеждалась, что главным персонажем любого ее романа или самой небольшой сказки — всегда является время. Нельзя было недооценивать время. С детства она смотрела на свою линию жизни, испытывая гнев и беспомощность от того, что ее время стремительно заканчивалось. Ее увлечение сказками было вынужденным, времени на новый роман у нее уже не оставалось.

Хотя мало бы кто понял подобное отношение к литературным персонажам, но оставлять своих героев без счастливого конца ей казалось чем-то равносильным предательству. В тот момент, когда она отдавала своим героям частицу собственной души, они начинали оживать, и действовать зачастую не так, как она предполагала. Иногда она чувствовала себя пустой или полностью опустошенной оболочкой, из которой ее герои черпали силы для долгого пути, когда ее уже не станет.

Так и не получив писательской известности, не имея возможности посвятить себя творчеству целиком, она была вынуждена писать небольшие по объему сказки, где герои были не менее живыми, имея просто намного меньше времени, для того, чтобы прожить перед читателем самые яркий события. И время для них послушно сжималось, чтобы найти единственную тропку к счастливому концу.

Раз у нее не оставалось возможности создать один счастливый конец большого романа, включив в него множество разноплановых героев и всем известных событий, она пыталась на более камерных сюжетах, захватывая кусок реальности небольшого спектра, — успеть написать хотя бы множество маленьких… локальных счастливых концов.

«Счастливый конец! Мне надо найти дорогу к счастливому концу!» — говорила она себе, не будучи уверенной, что когда-нибудь сможет это сделать. Но она точно знала, что если этого не сделает она, то никто другой этого точно не сделает.

Только у нее был весьма необычный дар — превращать уродливую реальность в захватывающую смешную сказку с финалом, наступавшим точно в назначенный срок так, чтобы в результате внутри каждого неведомыми силами расправляла крылья душа.

Развернутая против нее «борьба с экстремизмом» казалась ей очень странной из-за некоторых особенностей следственных мероприятий.

С обыском к ней ворвались, когда она остановилась перед финалами нескольких сказок, самой важной из которых она считала «Сказку про оборотней». Будто кто-то точно знал, что она остановилась перед самым счастливым концом. Всю неделю она предвкушала, как допишет счастливый конец у двух сказок, едва притаскивая ноги после занятий в трех университетских корпусах. В пятницу ей оставалось провести всего одну лекцию, и к понедельнику обе сказки были бы полностью готовы и выставлены в блоге. Ей даже не пришло в голову скопировать сказки на съемные носители, ведь у нее дома стояло четыре компьютера, а впереди ее ожидали выходные, наполненные чужим счастьем.

Но именно рано утром в пятницу к ней ворвались борцы с экстремизмом, даже не дав ей включить компьютеры. Они хорошо знали, где какие компьютеры стоят, и долго искали ее черный ноутбук, которым она давно не пользовалась и год назад отдала старшей дочери. Им совершенно были не важны ее мысли, ее мировоззрение, а сама борьба с экстремизмом рассматривалась лишь предлогом… оставить свою сказку без конца.

Только несведущему человеку могло показаться, что сказку так легко восстановить. Но она знала, что стоило прочесть эту сказку нескольким людям, в ней невозможно будет исправить ни одного слова. Она слышала, как следователи разговаривали по телефону с кем-то торопившим их, кричавшим в трубку, чтобы они немедленно доставили содержимое ее компьютеров. Она поняла, что сказки будут прочитаны до вечера и навсегда останутся без счастливого конца. В сердце закрадывалась холодная тоска, и она чувствовала большую долю собственной вины в происходящем, в чем-то поддавшись давлению реальности, перестав относиться к литературе, как священнодействию, призванному помочь человеческой душе очиститься спасительным катарсисом и воспарить.

— Вы нас в своем романе изобразите, да? — откровенно ржали здоровые молодые парни из отдела по борьбе с экстремизмом, неловко рассовывая прослушку при обыске. — Будете клеймить нас позором?